Я с трудом сел в постели. Из открытого окна сильно дуло. Я не мог его закрыть – экономил энергию.
Последнее время у меня абсолютно нет сил. В том числе из-за голода, продолжавшегося уже два года. Мы даже открыли царские амбары, но с потянувшимся людом из деревень запасы быстро кончились.
Я услышал шаги в коридоре. Только не это. Нет, только не они, пожалуйста…
Эти двое давно заметили, как я слаб. Я, конечно, ждал их. Я знал, рано или поздно они придут.
Голова раскалывалась, будто после долгого пира, на котором я слишком много выпил. Но с похмелья не так смертельно хочется есть, и, в конце концов, на следующий день я могу пойти в кухню и взять что-нибудь съедобное; сейчас же совсем нет смысла тащиться в соседнюю комнату – там все равно нет никакой пищи. Съедены последние крошки хлеба. Люди в моей стране уже едят все, что найдут, чуть ли не траву и бездомных животных.
Я чихнул в грязное одеяло. Оно не чище моих сапог, которые я, кстати, тоже не снял, пытаясь сохранить хоть немного тепла.
От внезапного удара в треснувшую дверь я слабо вздрогнул. Мою спальню быстро нашли.
- Тащи-тащи. - последовал приказ Польши. Он с диковатой ухмылкой посмотрел на меня. Ни капли сострадания. Потом он повернулся к Швеции. – Помнишь, как мы договорились?..
Бервальд кивнул.
Они вытащили меня на улицу. Я повис тряпкой, что значительно утяжелило меня, - пусть тащат, раз хотели. Но даже если бы они потребовали, чтобы я встал, я бы не смог.
Мне стыдно перед народом за то, что они делали со мной. Потом они оставили меня лежать, почти без одежды.
Это лишило меня самых последних сил. Мое дыхание замедлилось, сердце почти не билось.
Ко мне никто не подошел. Наверное, думали, что я один из голодающих полутрупов (что отчасти было правдой), которому, как многим, осталось недолго.
Моя одежда была настолько грязной, что в ней было невозможно распознать богатство тканей.
Наутро я все же смог сесть и одеться. Сколько еще будет длиться эта агония?
Я обязательно отомщу этим ублюдкам, если не умру. За то,что они посмели так поступить со мной.
Да, сейчас я подпишу мирный договор. Но возмездие придет, когда я оклемаюсь.
И тогда Польша, порочивший мои губы, сам будет биться и кричать подо мной, умоляя о пощаде. И тогда я нанесу Швеции беззвучный смертельный удар в спину…