Когда задают написать про все-все-все – это самое хреновое, знаете, и о чем писать – неясно, и написать что хочешь тоже не покатит никак – надо каким-то чудом узнать, что от тебя хотят, самому и выдать. Вот если бы знать, чего хотят – тогда запросто: и о чем должна быть статья ясно, и какие акценты, и выводы, и тон, всё что угодно. Да еще и понятно, с чего начать.
Современная геополитика, ну посмотрите на неё – неразбериха сплошная, ну и про кого писать первым? Про самого главного? Да тут тоже фиг разберешься, да и обидятся, а у них розней и так предостаточно. К тому же самого главного – его бы напоследок, для интриги.
Ну, ладно, берем блокнотик, отправляемся гулять по коридорам, кого первого встретим, про того и напишем, скажем – великий авторский замысел. Первыми, кто попадается, стоит выйти в мировой коридор – толпа маленьких чернокожих детишек, я их и сам толком по именам не помню и не различаю. Кто-то из них Нигерия, кто-то Конго, не разберешь. Они набегают, и гомонят, и протягивают руки, и, конечно, следовало бы знать, что именно они будут первыми. Мне иногда, скажу по секрету, кажется, что, высадись на землю инопланетяне, через сколько угодно лет, сколько бы лет ни прошло – их первых делом обступят эти крикливые несчастные африканские дети, которые никогда не изменятся. Они с протянутыми руками рождаются и никогда не выползут из этой ямы.
Если вырваться из их жадной толпы, впихнув пару баксов, можно пройти какое-то время спокойно. Но стоит повернуть чуть правее – едва успеваешь увернуться от осколков взрыва и спасти блокнот. Ирак – это он раньше был дружелюбный, улыбчивый парень, а теперь на любые шаги реагирует бомбежкой и глаза у него загнанные и жестокие. Как у крысы перед гнездом с крысятами.
Его соседи – типа Ирана, Афганистана или старательной Аравии – они не такие пока, но – они этого ждут, чувствуют, как приближающуюся грозу – такую же неотразимую. Самое фиговое в этом то, что буря может и не прийти – после скандала с Ираком вряд ли к ним сунуться так же нагло – а они уже так измучены ожиданием, что лучше бы пережили.
Пройти их не так сложно, у них ощеренные клыки, но нет сил ни на что, кроме защиты. Свернешь в следующую правую дверь – и там комната. Ооо, комната Индии. Честное слово, она – самая роскошная женщина из всех, что я знал. У неё в комнате всегда пахнет сандалом, корицей и целым вихрем неразличимых благовоний, так, что кружится голова. И глаза иссиня-черные, мудрые, улыбчивые – как будто она старше нас на много сотен лет и планирует прожить еще столько же.
После неё ходить неловко. Чуть ниже – Индонезия и Австралия. Вы что-нибудь знаете про Австралию, кроме того, что там жарко, кенгуру и опера? Я – нет. К нему даже стучаться неловко, счастлив, наверное. Пусть редакторы что-нибудь сочинят.
Чуть выше – Китай, тоже та еще женщина, хоть и мужик. Он ужасно выглядит – правда, меня в дрожь бросает – совсем молодое лицо. У него тысячелетняя история и было бы в тысячу раз проще и понятнее, если бы у него было лицо старика и морщины у черных глаз, а так – ровная книга. Иногда я его боюсь.
Япония тоже тот еще товарищ, но у него это как-то глубоко личное. Говорят, он любит стоять в метро и смотреть на рельсы прямо под несущимися поездами. Хорошо, что страна не может совершить самоубийство. Слышали про японское чудо? Иногда я думаю что это оно и есть. Еще он обожает игрушки, но это тоже секрет.
Потом – Россия и его. Друзьями язык не поворачивается назвать, но про них я расскажу после Европы.
Европа – это такой закрытый клуб, общежитие, в котором каждую пятницу все, независимо от предпочтений и интересов собираются по вечерам играть в карты. Карты никто не любит, но, что поделать – традиция и ощущение единства. Даже нелюдимый замкнутый Англия выбирается, хоть и сидит весь вечер молча, кривя недовольную мину. Про Англию тоже неудобно, но я попробую. Во-первых – он и правда верит во всех этих эльфов и фей, но никогда не говорите с ним об этом – не поймете, а он наорет. Во-вторых – он ни за что не снимет короны. Какие бы логичные доводы вы ни приводили – без толку, держится за свою корону, как за спасательный круг. Говорят, она спасла его от европейской чумы революций, да только сейчас – без толку же. Как давно устаревшая панацея. Я сам видел кровавые подтеки от короны на его висках.
Или вот, к примеру, Франция – он очень хорошо играет в карты, вечно ему везет. Он кажется куда поверхностнее, чем есть – ну, вечные его шуточки пошлые, ужимки, розы и рассказы о любви. Amour. Будто он и не думает ни о чем кроме любви этой, романтики и свежего хрустящего хлеба, и все делают вид, что так и есть – я говорил, что Европа ужасные лицемеры? – но на самом-то деле, если увидеть его без одежды – на нем столько шрамов, что и представить страшно. Романтиком он был всегда, а вот смешливым стал недавно. Говорят, он был влюблен в женщину – не обычным его флиртом со всем движущимся, а по-настоящему – скупую старуху сейчас Иерусалим. Но это тоже секрет. В любом общежитии полно тараканов, а Франция все еще хранит свою форму крестоносца в шкафу.
Или Испания. Испания – он солнышко, он много смеётся и улыбается, и будто солнечные зайчики отскакивают от стен. Он кажется смешливым и добрым, но когда играют в карты – заводится больше всех, и глаза его горят. Он – фанатик до мозга костей. В детстве он жег кошек в кострах.
Германия всегда приходит вместе с Италией, и это давно никого не удивляет. С таким общим прошлым, как у них, это и не удивительно вовсе. Дело в том, что Муссолини, тот самый, который разработал доктрину фашизма – итальянец, а уж что у Германии с фашизмом вы знаете и без меня. Германия замкнутый, Италия смеётся. Они кажутся идеальной парой, только, если честно – фиговый это союз. Губительный, как наглухо задраенная комната – воздух кончится рано или поздно.
Даже Швейцария приходит, но с ним лучше не разговаривать – он только хмуро кидает свои карты на стол одну за другой и делает вид, что он тут не при чем. Никому не хочется быть одному.
В их закрытый клуб принимают куда проще, чем может показаться – вот Греция вошел не так давно. О, все эти страны, они такие. Даже слова не подберешь. Ностальгичные. Вот только если Турция с Египтом, к примеру, держат это при себе, тихонечко воздвигая в своих комнатах, в отдельном закутке, витрины с фамильными ценностями вроде мумий и пирамид – предприимчивые сволочи, всю душу наизнанку за деньги – то Греция куда более обидчив и болезненно-горд. Он любит приносит с собой фигурки храмов и тыкать ими в лицо, и говорить, что все немного греки. Его жалко до слез – он сидит и ночами полирует свой Парфенон, но уж лучше так, потому что это последнее, на чем он держится, и нет ничего дороже. У всех свои тараканы, и его – не мешают.
И – опять я огибаю Россию – Скандинавия. Это тоже что-то вроде закрытой тусовки, но куда душевнее и по-соседски. Они не то чтобы друзья, но стоят горой друг за друга в случае чего. Особенно Швеция с Финляндией, но это их личное дело. Удивительно, откуда в таких холодных молчаливых странах столько тепла. Они любят рассказы о викингах – не так фанатично, как Англия, но они и куда старее.
Ладно, Россия, Россия, пора. Что я могу сказать про Россию? Он покореженный весь, что столетний дуб. Он большой. Он улыбчивый. Он промерз до костей. У него непомерные амбиции, да и как иначе – при таком-то размере. У него параноя – он думает, стоит ему стать хоть капельку слабее – и его тут же загрызут, и он умрет. Он параноит не зря. Есть один огромный минус в бытие Россией – ты совсем один. Азия – они всегда себе на уме, им очень важен привкус специй и самоубийства в твоей культуре, Европа – они лицемеры до мозга костей.
В Европе, кстати, в последнее время переходят с карт на шахматы. Куда более тонкая и манипулятивная игра. Картами новенькие развлекаются – типа Украины, которая хочет к ним попасть, и прочая Прибалтика, которая уже – только и знай, что бери из колоды, и думай, что повезет. Скажу честно, знаю из достоверных источников – нет, не раскрою, даже не просите – колоды все подтасованы и там нет ни одного туза.
Россию могло бы быть жалко – он любит их – но не жалко ни капельки, сам виноват – он хочет быть сильным до чертиков, и порою это смешно.
Россия думает, что у него есть заклятый враг – это Америка, и Америка думает так же. Что и когда они не поделили – никто толком и не скажет уже, а вот привычка ненавидеть осталась. Если Россия хочет силы так болезненно и недостающее, то Америка свято убежден, что у него её хоть отбавляй. Не то чтобы это было совсем уж неправдой, но Европа порой смеётся, как старики над шалостями ребенка – они почти все уже были великими империями. Один Англия отводит глаза и скрипит зубами, но это тоже его личное.
У Америки ярко-голубые глаза – иначе и быть не может. У него звонкий смех и по-голливудски искусственная белозубая улыбка. От него пахнет конфетами и только что напечатанными деньгами. Он обожает гамбургеры и без устали твердит про свободу и демократию, и кажется фальшивым насквозь, но. Это если не знать его совсем. Самое абсурдное – он искренен. И когда улыбается голливудской улыбкой, и когда твердит про свободу. Это какие-то карамельные, глупые детские ценности, а он в них верит – Европа бы смеялась, не будь дети так сильны. Я думаю, он никогда не состарится. Так и умрет молодым.
У него есть брат и лучший друг – Канада. Тоже тот еще ребенок, но куда менее заметный, бойкий и амбициозный. Вы его главное не трогайте – и ему будет хорошо.
У них есть что-то вроде младших племянников – Латинская Америка, босоногая толпа, так похожая на африканских детей, с одним лишь отличием – она пашут как лошади и нет у них протянутых рук. Они смешливые, и я свято уверен, что это улыбчивость напрямую зависит от уровня солнца. Кофе, табак, плантации и вся романтика переселенцев – это всё к ним. Они могут собраться, уважаю их, правда, хотя порой это переходит все границы. Пиночет, беспредел, разъезжающие на джипах, льющие харизмой во все стороны вожди, убивающие без разбора – это тоже к ним. Кокаин.
Ладно, на план похоже. Пожалуюсь – изматывает похлеще разгрузки вагонов. Надо бы сделать вывод, или хотя бы позицию прояснить, а то главный редактор ругаться будет, но.
Есть страны. И они живут