Большая политика (Неотбеченная версия)
Действия происходят после саммита ОБСЕ в Казахстане. 2010год.
Все политические моменты я взяла с этой статьи: http://www.profi-forex.org/news/entry1008059757.html
Никакого сюжета нет, простая повседневность

— Ты мог бы посидеть до конца! – Возмущался Казахстан, нарезая круги по комнате. Впервые он председательствовал в ОБСЕ и впервые за 11 лет произошел съезд стран-участниц этой организации. И он должен был быть успешным! Нет, просто обязан! Ведь Казахстан так старался, столько сил положил, а что в итоге? Большая часть вопросов так и осталось не решенной. Грузия, Армения, Молдова и Азербайджан уехали с тем же, с чем и приехали, нет, даже хуже. Они еще сильнее обострили свои отношения. И если в последних трех случаях довольно жмурящийся Брагинский был не при чем, то в первом большая часть ответственности лежала на нем.
— Грузия бы все равно не сказал ничего нового. Так зачем тратить время? – Россия был как всегда невозмутим.
— Видимо также решили и Франция с Америкой, раз вообще не приехали. И судя по развитию событий, они были правы! Мы не допустили развала организации, но и нечего существенного для нее не сделали.
— Нууу почему же, все вышло не так уж и плохо. Я, например доволен результатом. – Улыбка Брагинского больше напоминала ухмылку кота объевшегося сметаны.— И твой босс тоже.
— И, похоже, вы единственные кто доволен этим съездом. Мероприятие, безусловно, было успешным! – саркастически хмыкнул Казахстан, расслабляя узел галстука и падая в соседнее с Россией кресло. Они уже полчаса ждали своих боссов с «фотосессии» обязательной перед началом более или менее крупных встреч. Сегодня им предстояло подписать пару документов касающихся Таможенного союза, и непринужденно поболтать о прошедшем саммите. Впрочем, непринужденно наверное, не выйдет, по крайней мере, у них.
— Мы подписали договор, — пожал плечами Брагинский, он определенно не видел в переживаниях соседа большой драмы.
— Который чуть менее чем полностью состоит из воды, неясных формулировок и не подлежит к исполнению. Только зря извели чернила. – Казахстан в своих переживаниях драму видел. Он действительно хотел сделать за время своего председательства что-то важное и значимое, решить многие животрепещущие вопросы и по возможности урегулировать некоторые замороженные конфликты. Но вместо этого в его адрес посыпались шпильки затрагивающие проблемы с Киргизстаном. Точнее проблемы Киргизстана. По мнению собравшихся Арлан должен был их быстро уладить и прекратить революцию. Кажется, они перепутали его с Америкой, это Альфред несет лучи демократии в массы и тонны пафоса в прямой эфир. А у Казахстана такой привилегии нет, и вряд ли бы братик одобрил его вторжение на свою территорию с автоматом наперевес, даже если бы это прошло под лозунгом «Долой революцию!». Да и если честно, и самому не охота было ввязываться, особенно когда и на твоей территории участились действия боевиков.
— Ты себя накручиваешь. Ты же уже проводил саммиты и не один раз…
— Но все они были успешны! Ну, или хотя бы ознаменовались хоть каким— то прогрессом!
— Ты укрепил свои позиции как государства. Чем не успех? А то, что ты в этом году председательствуешь в ОБСЕ – определенный прогресс.
— Но ведь должны были решиться такие важные вопросы как…
— Арлан, на саммитах где участвует разом столько государств, такие вопросы не решаются, — перебил Казахстан Россия, — поверь, единственное, о чем будут говорить участники после съезда, так это о том, хороши ли были креветки на вечернем банкете или в прошлый раз были лучше. И как раз от этого вопроса будет зависеть, признают ли они саммит успешным или нет. – Брагинский взглянул на часы и направился к дверям, — Идем, через пару минут официально начнутся переговоры, — но видя, что Казахстан не тронулся с места, с улыбкой добавил, — Арлан, креветки были хороши.
Казахстану захотелось рассмеяться, все— таки большая политика его когда-нибудь доконает.

О вреде прослушанных вопросов
Эта часть еще хуже и не понятнее, чем предыдущая. Простите меня!( Если какие-то моменты будут сильно не ясны, то напишите об этом. Я сделаю для них сноску.
Аннотация: Америка решил представить на собрании свой новый проект

Хлопают двери, слышится топот ног. Они уходят. Все как в тумане. Вроде бы и надо что-то сказать, остановить их, но ноги не слушаются, а вместо голоса только слабый хрип.
Торис придерживает двери, пока все остальные выносят свои вещи. Со стороны выглядит так, словно он заложников эвакуирует из особо опасной зоны. Лица у всех перепуганные, взгляды затравленные. Лампочка на потолке тускло мигает. Украина, сосредоточенно глядя в пол и держа за руку сестру, решительно переступает порог. За ними мгновенно увязывается Литва, испортив весь свой образ спасателя человечества.
Дом как будто сразу постарел на пару веков, стало слышно завывание ветра на улице и поскрипывание половиц под чьими-то неторопливыми шагами.
Почему-то стало казаться, что это смерть. Россия не раз видел, как умирали государства. Кто-то мучился в агонии, а кто-то просто …исчезал. Один росчерк пера на бумаге – и тебя нет. Просто кто-то из боссов принял «правильное решение». Россия так не хотел. Он бы предпочел умереть на поле боя, чем растворится в предательстве своих близких.
Шаги приближались. Иван определенно узнавал эту поступь, но образ, мелькавший в голове, никак не желал останавливаться на стоп-кадре. Кто же это? Кто?
Брагинский попробовал сосчитать всех кто ушел, но мысли, словно что-то тормозило, и он все время сбивался и путался, пытаясь вспомнить, кто и сколько раз возвращался за вещами и выходил после этого окончательно.
Лампочка замигала сильнее, и России пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть силуэт человека спустившегося по лестнице. Сердце застучало сильнее, а дыхание перехватило от смеси ужаса и удивления. Этого просто не могло быть…
— Брагинский, а ты обезопасил свой дом от пришельцев?— Грозно осведомился Казахстан голосом Америки и характерным жестом отправил в рот очередную порцию картошки фри.
– Брагинский… Брагинский чтоб тебя!
Настойчивый шепот вторгся в сознание одновременно с болью от пинка в ногу. Россия распахнул глаза и тут же уперся взглядом в спорящих Францию и Англию, неподалеку от которых, рядом с посапывающим Италией нервничал Людвиг. Судя по всему, шло очередное важное собрание. Сбоку кто-то кашлянул и Иван, наконец, заметил того, чей тычек видимо вернул его в реальность. Казахстан, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, косил глазами куда-то в сторону, явно пытаясь донести до русского какую-то информацию. Повернув голову, Россия увидел во главе стола, разносчика демократии мира сего с аппетитом уминающего очередной фастфуд. Америка сверлил его взглядом и, похоже, чего-то ждал. Переведя взгляд на доску позади американца, Брагинский зарекся засыпать на совещаниях где будет участвовать Джонс. Красным маркером на белом фоне доски было изображено нечто, похожее на смесь боевого робота с осьминогом,поверх которого гордо красовалась корявая надпись: А ты защитил свой дом от пришельцев?

Белые подснежники
Предупреждение: присутствуют исторические неточности, и психологические пожалуй тоже.

Кокчетавский перрон, кокчетавский перрон,
Сколько горя и слез ты увидел тогда!
Здесь один за другим прибывал эшелон,
Здесь одна за другой прибывала беда.

Лютовавший сурово февральский мороз
Никого в бесконечном пути не щадил.
Сколько жизней несчастных сюда не довез
Эшелон, что один за другим приходил!

Тридцать первое мая. Жара. На перроне свободно и шагу не ступить, люди стараются скорее покинуть душные вагоны и выбраться из толпы галдящих пассажиров, чтобы вдохнуть, наконец, свежий воздух. Казахстан прикрывает глаза от солнца рукой и пытается высмотреть среди этого хаоса высокую фигуру, но с его наблюдательного поста, кривобокой лавочки около стены вокзала, мало что видно. Впрочем, искать Россию и не обязательно, их место встречи не менялось уже около десяти лет и Брагинский, даже несмотря на толпу, вряд ли заблудится. Что до Казахстана, то этот вокзал выжжен у него на сердце каленым железом. Даже после полной модернизации и перестройки, Арлан помнит каждый поворот рельс, каждое пятно крови или пулю оставившую царапину на стене здания. Не смотря на черные брюки и рубашку, одетые в такую жару, его начинает пробирать дикий холод, и вот уже вместо счастливых пассажиров и юрких носильщиков он видит перед собой совсем другую картину.
Один за другим. Измученные лица и резкие окрики: Пошевеливайся!
Из прибывшего эшелона выводят репрессированных.
Казахстан приходит на этот перрон каждый раз, когда к нему привозят новых ссыльных.Сотнями. Женщин, детей, стариков. У предателей Родины нет ни пола, ни возраста, ни прав, ни… будущего. Из его лагерей не сбежать.Если не конвой, то зима настигнет.Ты становишься обречен, как только за тобой закрываются железные створки. Для большинства это и есть конец. Им не перенести жизни в лагере, не выдержать ураганные порывы ветра с заморозками до минус сорока, в одной лишь дырявой шубейке. Хотя, может оказаться в заключении все же лучше, чем быть высаженным одному посреди голой степи. В первом случае у тебя есть хотя бы крыша над головой, во втором, если тебя не подберет кто – ни будь из местных жителей – шансов выжить практически нет.
Крик буквально разрывает загустевший от мороза воздух, перекрывая ржание лошадей и окрики офицеров. Казахстан подавляет в себе стремительное желание обернуться, и только слегка поворачивает голову. Лишь бы их не спровоцировать. Любое резкое движение – раздражающий фактор. Так же как и любой громкий звук. На таком морозе конвоиры сатанеют от всего, что требует хоть какой-то реакции от заторможенного холодом организма. Это понимают все, как только перед ними раскрываются железные створки вагонов. Наверное, инстинктивно. Да и о каком крике может быть речь, когда ты несколько дней, голодным трясся в железном ящике, продуваемым всеми ветрами?
Но эта женщина кричала. Кричала так, что становилось дурно. Ей нужен был сверток, который держал в своих руках бородатый конвоир. Она протягивала к нему руки и захлебывалась в рыданиях, но державшие ее сержанты даже не шелохнулись. Присмотревшись повнимательнее Казахстан со свистом втянул в себя воздух. На руках мужчина держал ребенка.Совсем еще младенца, укутанного в рваную тряпку и … без каких либо признаков жизни. Неестественный оттенок кожи говорил о том, что со дня смерти прошло не менее двух суток . Но вот только мать этого не понимала. Она хотела, чтобы ей отдали ее сыночка, говорила, что ему пора кушать и что он пока не привык к незнакомым людям. То, что ее сын уже никогда к ним не привыкнет она вряд ли успеет осознать. Казахстан быстро научился определять, кто и сколько продержится. Этой женщине он бы не дал и пары недель. Безумство лишь приблизит конец.
Жестокая реальность. Сюда не довозили около четверти репрессированных, в будущем, еще две четверти или не выдержат условий содержания или будут расстреляны. Воспринимать слишком близко судьбу каждого, означает сойти с ума. И Казахстан, поднимая воротник повыше, отворачивается от тяжкого зрелища.
— Арлан?
Холод исчезает, а смех и крики говорят о том, что он вернулся в реальность. Перед Казахстаном загораживая собой солнце стоит Россия, держа в руках букетик белых подснежников. Неизменный шарф смотрится странно с черными брюками и рубашкой, но, сколько парень себя помнит, он не видел, чтобы Иван его когда-то снимал. Сегодня все будет так же, как и в предыдущие годы. Тридцать первого мая* Россия приезжает к нему, и они вместе подносят цветы к памятнику жертвам политических репрессий.

День памяти жертв политических репрессий отмечают в Казахстане 31 мая

Это началось давно
Виновниками этого стали: Команда Астана kz и их номер про Путина и Назарбаева и моя совесть.
В данном случае намек на Россия/Казахстан
Пы.Сы. Название как всегда левое

POV Казахстана

Я не договариваю окончания фраз, пишу текст обрывками: «А что если?» - « Лучше не стоит». Почти как в комедии, только нам не смешно. Мы привыкли друг к другу, притерлись. Скоро на встречах будет не о чем разговаривать. Смысл, если и так знаешь о чем думает другой? Ах да, остальные-то не знают. Надо мысли перенести на бумагу, поставить подпись, печать. Теперь все официально – не подкопаешься. Не то чтобы мы не верили друг другу, просто разное в жизни бывает. Иногда и не хочешь что-то делать, но по-другому никак. Сталкивались, знаем.
Ты приходишь обычно вечером, я открываю дверь, мельтешу рядом, хотя знаю, что повесить пальто и достать тапочки ты можешь и сам. Ты периодически наталкиваешься на меня, пытаешься обойти, но в результате мы сталкиваемся снова. На пятой попытке становится смешно и наконец, даю тебе полную свободу действий. Ты же с преувеличенным облегчением вздыхаешь и ускоряешься, чтобы попасть на кухню быстрее меня. Я немного злюсь, гостеприимство не позволяет мне оставлять гостя без внимания. Но догнать успеваю только в дверях и буквально проскакиваю вперед у тебя под рукой, бросаясь накрывать на стол. Что ж, ты кажется с таким поведением уже смирился, хотя и считаешь его «через чур» для своей персоны. Ну да, ну да, а себя-то ты со стороны видел? Чайник свистит, пар поднимает крышку от кастрюли на плите, а ты мечешься туда-сюда пытаясь вспомнить куда положил печенье. А я ведь обычно прихожу по делам, в пиджаке, с папкой подмышкой. Весь мой вид говорит о срочности и важности дела, а что в итоге? Закатав рукава, я машу папкой пытаясь разогнать запах подпаленного полотенца, которое мы забыли на плите. Разница между нами лишь в том, что я ничего не поджигаю…в большинстве случаев.
Облокотившись о стену и чуть прикрыв глаза, ты ждешь, пока я накрою на стол. Место около дверного проема твое любимое, а мне больше нравится то что напротив, возле окна и подоконника с цветами. Ты говоришь, что это удачный выбор, потому что утром я закрываю собой солнечные лучи, которые бьют тебе по глазам. Я из вредности иногда пересаживаюсь к середине стола, но тогда и ты садишься боком, чтобы я был весь в поле зрения, а свет падал только с одной стороны. Щуришь один глаз. Правый. Я щурю левый. Сидим, мучаемся, но шторы не закрываем. Выдерживаем характер, так сказать. Иногда это веселит, иногда раздражает. Мы знаем друг друга не одну сотню лет, столько времени провели бок о бок, а все равно ведем себя как мальчишки. Я знаю, что ты думаешь о том или ином явлении, ты знаешь, что думаю я. У нас дела: встречи, поездки, саммиты, но рука все равно тянется к телефону. «Я просто хочу услышать твой голос» - вот как можно охарактеризовать все эти ненужные звонки. И почему только эта сентиментальность не ушла со временем, не истерлась, не была похоронена под грузом бытовых проблем? «А она только появилась со временем» - сказал ты, когда я по- пьяни озвучил этот вопрос. Ответ заставил меня задуматься, а может и вправду так? Когда мы были юны, то думали все или ничего, друг или враг, черное или белое. Но жизнь многому учит, очень многому, иногда такому, о чем бы ты вообще предпочел не знать. И вот пройдя через все войны, унижения, предательства, начинаешь различать и другие цвета. Оттенки серого тоже хороши и не стоит воротить от них нос. Никто из нас не идеален и не будет таким никогда, мы даже не люди – мы не можем себе позволить жить, так как нам хочется. И поэтому те минуты, которые мы можем провести как обычные смертные, без примеси политики и лжи – самые ценные в нашей жизни. Рассмеяться – потому что смешно, целовать – потому что любишь. Некоторым из нас и за все время своего существования такое не удается, они разделены километрами, договорами, военными блоками. Нам я считаю, повезло и не повезло одновременно: мы соседи, а значит то лаемся, то поддерживаем друг друга. Общая граница кажется то колючей проволкой, то связывающим звеном. Сейчас она объединяет нас, держит вместе не только в рамках Таможенного Союза. Хотя этот договор и стал лишним поводом наведываться друг к другу в гости. Со стороны это, наверное, выглядит подозрительно, потому что Польша как-то поинтересовался, что это мы все время вместе делаем. На что ты только улыбнулся и сказал: «Формируем Ось Зла». Я после этого на тебя еще долго сердился, ибо вынужден был пару недель отвечать на звонки и уточнять, правда ли это. Вот только кажется, мне так никто и не поверил.