... Утром Ивана меньше всего удивил просыпающийся под боком Яо. Как раз в этом не было ничего странного, необъяснимого или, чего доброго, компрометирующего.
Полностью одетый Яо располагался под отдельным одеялом. Он был лохматым, и очень злым: у него болела голова и ломило спину.
— Тебе нужно было завязать с рисовой водкой столетья два назад, — сочувственно протянул Иван и оглянулся по сторонам. — Мы... у меня, да?
— Где нам еще быть? — ворчливо отозвался Яо, медленно усаживаясь на кровати и стараясь делать поменьше резких движений.
Брагинский еще раз осмотрелся, убеждая самого себя, что он дома.
Одеяло. Две штуки. Одно Наталья подарила, другое Ольга.
Книжный шкаф вон стоит, который вместе покупали... Книг, правда, нет. Зато там сервиз стоит. Был в зале, а теперь вот в спальне, в книжном шкафу.
— Яо, кто из нас двигал мебель?
Ван медленно повернул голову:
— Хочешь сказать, что я, ару?
— Я? — поразился Иван, снова оглядывая комнату. В середине, прямо под люстрой, лежало фортепиано. — Да здесь как Мамай прошел...
— Нашел кого вспомнить, ару, — Яо поморщился и осторожно поднялся на ноги. — Если у тебя нет воды, я осчастливлю мир и сдохну все-таки, ару, — он неуверенно побрел в сторону кухни.
— А на кой черт я все переставлял? — крикнул ему вслед Иван.
На кухне что-то звякнуло, упало, и китаец замогильным голосом сообщил, что если Россия не прекратит так громко орать, то он, Ван Яо, умрет от головной боли.
Брагинский пожал плечами и отправился чистить зубы.
В ванной он сосредоточенно вспоминал.

— Левее. Нет, чуть-чуть правее... А теперь выше, ару. Да-а... — удовлетворенно протянул Яо. Откинулся на широкую мягкую спинку кресла, с хрустом потянулся, и медленно начал сползать на пол.
На полу его ждал кальян, а чуть ближе к окну ждал Иван. Брагинский переминался с ноги на ногу. Собственно, только это он и мог делать, потому что его руки занимало большое, черное, лакированное фортепиано.
— Яо... — Иван с трудом удерживался от непечатных слов.— Я, конечно, понимаю... твои эстетические воззрения... Хотя и не разделяю их. Но, может, мы уже поставим этот чертов рояль?
Китай оторвался от кальяна, склонил голову чуть набок, выдохнул густой, сладковатый дым. И разрешил:
— Ладно, ару. Ставь. Но учти, потоки Ци будут идти неравномерно. Неравноме-ерно... — повторил он, что-то прикидывая в уме. — Да. Они будут застаиваться под твоей люстрой.
— Снимать не буду, — безапелляционно заявил Брагинский. — Если тебя мои потоки не устраивают, приходи и разгоняй их.
— Ай-йя! Центр комнаты — зона здоровья, ару! О тебе забочусь, между прочим! — Ван погрозил Брагинскому зажатым в руке мундштуком. — Кстати, может, перегородить это окно? У нас там Север или что, ару?
— Север, льды, морские котики...
— Котики?.. — Яо слушал краем уха. — Котики — это хорошо-о, ару... Они гармонизируют энергию и подсказывают удачное место для кровати. О! А почему это у тебя кровать стоит в неблагоприятном углу?
— Он благоприятный, я из него лежа могу телевизор смотреть, — возразил Иван, пытаясь незаметно отодвинуть фортепиано куда-нибудь подальше от окна, желательно в зал.
Яо поднялся, прошествовал к постели, важно разлегся на ней и закрыл глаза.
— Уже спать? А по последней стопочке? — усмехнулся Брагинский, торопливо подталкивая фортепиано к выходу.
— Ару? Я не сплю. Я размышляю.
— Ага, ага... Одеяло дать?
— Давай, ару. И кровать все-таки подвинь.
— А ты встать не хочешь?
Яо приоткрыл один глаз.
— Нет.
Брагинский вздохнул и богатырским рывком подвинул кровать, едва не расколотив локтем некстати подвернувшийся трельяж.
— И зеркало разверни в другую сторону, — сонно пробормотал Ван, укрываясь одеялом.

— М-м... Левее. То есть, нет... Правее.
— Опять эта восточная витиеватость, — Иван невольно улыбнулся. — Так левее или правее?
Он покосился сначала на свои руки, потом на вытянувшегося вдоль кровати Яо, сильно сомневаясь в умении делать массаж.
Яо что-то невнятно ответил, зарываясь лицом в подушку.
— Громче и четче, товарищ.
— Я говорю, вдоль шрама и до татуировки... Ва-аня, все, у меня дзен, ару.
— Ты тощий... Я тебе что-нибудь сломаю случайно.
Ван приподнял голову.
— Ай-йя, спокойно... И левее, ару. По фэн-шую.
Иван закатил глаза; от хитрого прищура Яо это не укрылось:
— И если у меня все-таки разогнется поясница, я тебе чай заварю. С хризантемками, ару.