Часть 2. Кто не работает, тот не ест

- Давайте, товарищи, не расслабляемся, - улыбаясь, подбадриваю я прибалтов, которые устроили внеплановый перекур.
- Но, Россия, ты нас так совсем в гроб загонишь, мы и так отстраиваем наш дом с такой скоростью, с какой это только возможно, - попытался поспорить со мной Торис.
- Ну что вы, я уверен, мы сможем работать еще лучше, да? – я улыбаюсь и заканчиваю каменную кладку. Отлично, одной дырой в доме стало меньше. Мы со всем справимся, я же чувствую. Мой народ трудится не покладая рук, чтобы восстановиться после войны. Мы все хотим не просто достигнуть довоенного уровня, мы станем еще сильнее и лучше, нам это под силу.
- Берегись! – я посмотрел наверх, откуда доносился голос Молдавской республики и едва-едва успел отбежать от металлической балки, которая упала с крыши.
- Поосторожней там! – крикнул до смерти перепуганный Латвия, который запрыгнул на руки к Эстонии и расширенными от страха глазами смотрел на погнувшуюся балку.
- Спасибо, что предупредил! – улыбнувшись, крикнул я, чтобы было слышно на крыше. – Ну, что сидим, товарищи? – миролюбиво спрашиваю я у прибалтов, - работы еще много, некогда нам отдыхать.
- Это ты своему ручному немцу скажи! – услышал я голос Грузии, доносившейся из окна на втором этаже.
- Ты не переживай, он у меня со всеми на ровне работать будет, - убедил я его, но он что-то сказал Армении и та согласно закивала. Ох, не хорошо это, не должны они думать, что я не могу справиться с Пруссией.
- А кстати, где Бальдш... черт, не могу выговорить его фамилию… -выругался Эстония, - где немец?
- А-а-а? – я удивленно на них посмотрел, на мгновение оторвавшись от работы, - Я его на Наташу оставил, думаю, она с ним справится.
Прибалты испуганно переглянулись и одновременно поднявшись вернулись к работе.
***
- Ай! Да прекрати, женщина! – я потерял терпение и обернулся к Наташе.
- Не халтурь, - спокойно сказала она и снова больно ткнула в меня дулом автомата.
Вот оно – Русское гостеприимство! Подняли ни свет, ни заря и под прицелом заставляют работать раненую страну (хотя, я не жалуюсь, и вообще, эти раны для меня всего лишь пустяк!). Может, я мог бы подумать, что Белоруссия блефует и не станет в меня стрелять, но… я слишком хорошо помню, как мы с ней сражались на войне, поэтому не сомневался, что жалеть она меня не будет.
- Чем тебя это не устраивает?! – спросил я, указывая на починенную лестницу. Да я все идеально сделал, к чему тут можно придраться?
Кажется, она и сама это понимала, склонив голову на бок она старательно изучала аккуратные идеально ровные ступеньки, а затем произнесла.
- Медленно.
- ЧТО?! – я чуть не задохнулся от возмущения. – Да покажи мне хоть одну страну, которая проделала бы эту же работу с таким же качеством за меньшее время?!
- Братик бы смог, - мой вопрос ее ничуть не смутил.
Как же я их всех ненавижу!
- Все! – я швырнул проклятый молоток на пол, и начал ругаться на своем родном языке.
- Смотрю, вам тут весело, да?
Я умолк и посмотрел на Брагинского, который только что вошел в дом. Весело?! Как же он меня Бесит!
- Прикажи этой маньячке опустить автомат! - прикрикнул я на Россию.
- А-а, но по-другому ты работать не хочешь, я же предупреждал, что если потребуется, то я смогу тебя заставить. Просто нужно было с самого начала вести себя спокойнее, да?
Я зарычал и уже дернулся, чтобы напасть на него, но громкий предупредительный выстрел заставил меня остаться на месте. Чувствую себя затравленным зверем.
- Ну-ну, сестра, я не хочу, чтобы ты его убила, я просто хочу, чтобы Пруссия скорее прижился у нас.
- Да не будет этого! – рявкнул я на Брагинского, но его никак не задели мои слова. Бесит.
- Я тут подумал, что ты бы мог помочь сделать наш дом еще лучше, - с вечной улыбкой сказал Россия, как бы невзначай покачивая краном.
- Еще чего, - с достоинством говорю я и сажусь на ступеньки, которые только что отремонтировал. Как же мне было хорошо одному! А тут столько народу, носятся, шумят и бесконечно бесят!
- Когда мы были в Берлине, я видел в ваших домах такие же краны с горячей и холодной водой, проведенные в обычные квартиры, я хочу чтобы ты сделал такие здесь.
- Я тебе не сантехник!
Белоруссия угрожающе на меня посмотрела.
- Нууу, я не люблю заставлять, но знаешь, Гилберт, у меня дома принято, чтобы все работали, - напомнил мне Иван.
- А у меня дома - труд свободный! – я с вызовом смотрю на Россию.
- Хорошо, как знаешь, только ты теперь живешь у меня, и жить будешь по моим правилам. – Да его невозможно смутить и это больше всего бесит.
***
- Это будет твоя комната, - сообщил мне Брагинский, заведя меня в небольшую комнату с потускневшими от времени обоями… Мне показалось, что в углу я увидел пятна от крови, которые кто-то старательно пытался стереть со стены, а на окнах решетки, хотя комната находилась на втором этаже; в углу стоит древняя деревянная одноместная кровать, рядом небольшая тумбочка и широкий шкаф. «Мило», ничего не скажешь.
- Может, ты еще и меня на цепь посадишь, тогда я точно почувствую себя частью твоей семьи? – ехидно предложил я Брагинскому. Он положил руку мне на плечо, я насторожился.
- Да, если потребуется, - он мне улыбнулся.
Как же я его ненавижу.
***
Белоруссию ко мне больше не подсылали, и мне даже показалось, что про меня вообще забыли. Я подумывал о побеге, но толку в этом не было. Это мое наказание за участие в войне, которую начал Вест… и если я сбегу против воли России, то могу пострадать не только я один. Но, может, Брагинский сам меня выгонит? Ну, правда, какой ему от меня толк? Я принципиально не собираюсь ему помогать.
- А, черт! – я скомкал пустую пачку и кинул ее на тумбочку. Ну вот, теперь еще и сигареты закончились. Я тяжело вздыхаю и смотрю на обшарпанный потолок. Живот болел от голода. Если в первые дни Россия предоставлял мне еду, то последнее время доступ к столовой и кухне мне закрыт. Брагинский только сказал загадочную фразу – «Кто не работает, тот не ест», когда услышал, как у меня урчит в животе и на этом оставил меня. А работать над ремонтом дома России я не хочу. Что бы Великий Я занимался подобным…да никогда!
Хотя, на третий день я уже начал сходить с ума от безделья, не привык я ничего не делать. А без еды силы меня медленно покидали. Да и военная форма, в которой я приехал в союз, уже довольно запачкалась и пропахла потом. Меня это бесит.
Если бы Вест увидел меня в таком виде, у него, наверное, случился бы сердечный приступ! Он так помешан на чистоте и порядке, что это иногда доходит до абсурда. Я улыбнулся, вспомнив брата.
Интересно, как он там? Россия мне ничего не говорит, а в их газетах пишут только про то, что творится в союзе и ни слова о других странах.
Я сел в своей постели, тихонько застонал, от резкого движения голова сильно закружилась.
- Спокойно, - сказал я сам себе, подождал когда головокружение прекратится и достал из тумбочки свой дневник – мое единственно занятие, хотя и оно последнее время не доставляет мне удовольствие. Записи за последние три дня навевают тоску…
***
- Ванечка, давай я покормлю твоего немчика, - умоляла меня Украина, - он уже вторую неделю ничего не ел, ей Богу, он же помрет, жалко мне его…
- Да-а, я не думал, что он такой упрямый, но не подходи к нему, сестра, - говорю я Оле.
- Да пристрели ты его уже! – посоветовал мне Грузия, но я ничего ему не отвечаю. Что же мне делать с этим пруссом? Не так я представлял наше с ним единство. Почему он не хочет жить, как все мы? Я уверен, если бы он не делал все нам на зло, просто, хоть немного сдерживал свой характер, мы бы стали очень хорошими друзьями, мы ведь похожи, даже имена звучат почти одинаково. Но, если я сейчас пойду у него на поводу, то это тоже не дело. Что же мне с ним делать?
- Братик, о чем ты думаешь? – тихо спросила меня Белоруссия, аккуратно касаясь моей руки. Я вздрогнул и посмотрел на сестру. Вроде выглядит нормально, «жениться» не собирается.
- О Гиле, - честно отвечаю я, смотрю на свою семью, они устало, но весело переговариваться между собой, неспешно едят. Я так люблю, когда мы все вместе собираемся за одним столом.
- Он тебя огорчает? – серьезно спросила Наташа.
- Не то чтобы, - говорю я, глядя на свою полную тарелку. Есть не хочется, - Я за него волнуюсь.
- Ты бы хотел, чтобы он был здесь, с нами? – она слегка склонила голову на бок.
- Я хочу, чтобы он этого хотел, - я грустно улыбнулся.
***
Черт. Теперь я еще и уснуть не могу, шикарно!
Я лежу в постели, дрожу от холода и пытаюсь плотнее укутаться в одеяло. Я не знаю, сколько прошло времени, знаю только, что Великий Я сильно ослаб. Брагинский каждый день приходил ко мне, пытался уговорить меня, но я лучше сдохну, чем подчинюсь ему!
Дверь моей комнаты тихонько скрипнула. Я дернулся и вскочил, голова опять закружилась.
- Бедненький, похудел-то как, - сначала я услышал голос Украины, и только потом, когда зрение пришло в норму, увидел ее силуэт в темной комнате и почувствовал приятный запах свежей выпечки. Но я уже так оголодал, что не чувствовал голода…
- Пошла вон! - враждебно говорю я. Сейчас я только на слова и способен, я так ослаб, что даже с Украиной не справлюсь.
- Тихо, не кричи, братик запретил мне к тебе приходить, - она подошла ко мне, поставила поднос на мою тумбочку и села рядом со мной на кровати. Всматривается в мое лицо. – Как ты себя чувствуешь?
- О, потрясающе, лучше не бывало! – я едва не зарычал от злости, но она, вдруг, нежно прикоснулась к моему лбу, я удивленно замер.
- У тебя жар, - заботливо сказала сестра Брагинского…Кажется, ее Олей зовут.
- Со мной все в порядке! – я грубо оттолкнул ее руку, но ее это не смутило. Это что, у них семейное? Даже не знаю, как это назвать. Ну, это же ненормально, я кричу на них, а они только улыбаются…
- Глупенький, что же ты такой упрямый, - даже в темноте я вижу, как блестят ее глаза.
- Упрямый? Вы меня насильно присоединили к своей территории и еще удивляетесь, почему я сопротивляясь! – оох, что-то я слишком много говорю, голова опять закружилась, тело пробил озноб.
- Тихо-тихо, - она бережно придержала меня, и я откинулся назад, прижавшись спиной к холодной стене. Я почувствовал странную боль, не совсем свою… она была похожа… на недовольство моего народа. Да что происходит? Перед глазами все плывет…
***
- Ну как, он чувствует себя лучше, да? – спрашиваю я у Украины.
- Уже да, начал есть, думаю, скоро сможет подняться с постели, - она настороженно на меня смотрит, - Братик, что ты с ним сделал.
- А-а, - я улыбнулся. – Я выгнал немцев из Кенигсберга. Не всех, некоторые все же остались, сейчас там все меняется, хочу, чтобы его территория была пригодна для наших граждан.
Теперь все должно стать легче, когда население на территории Гилберта смирится с тем, что они теперь часть меня, то и он должен стать спокойнее.
***
Мне снился братик. Он нежно мне улыбается и обнимает меня. И мы женимся, женимся, женимся, а потом еще раз женимся и снова…
Бум-бум-бум…
Я резко открыла глаза. Убью! Кто посмел прервать мой сладкий сон?! Я медленно вылезаю из постели и иду на шум, он разноситься из ванной, странный металлический шум. Я бесшумно иду по темному коридору, странно, что никто больше не проснулся, ведь так шумно. Хотя, обычно после рабочего дня все спят как убитые, братик просит, чтобы мы работали очень много и очень быстро. И я очень стараюсь каждый день ради моего братика.
Шум стих.
Я встала посреди темного коридора, чувствую холодный пол и резкий сквозняк, да, у нас и правда холодно дома. Я иногда забываю об этом, а когда вспоминаю, обычно уже поздно. Но это неважно. Этот шум может возобновиться. А что, если из-за него проснется братик?
Я подошла к приоткрытой двери ванной комнаты, оттуда льется холодный электрический свет. Я чувствую запах табачного дыма. Бесшумно прохожу в ванну.
- Черт, Белоруссия, ты чего пришла?! – от удивления Гилберт чуть не выпал в открытое окно, возле которого он курил. Рядом с ним на полу стоял ящик с инструментами. Я не отвечаю на его вопрос и подхожу к нему ближе, смотрю в его алые глаза. – Эй, ты чего?
Я уже стала забывать, что он живет с нами, хотя прошло уже больше месяца, с тех пор как братик привел его в наш дом. Украина говорила что-то о том, что он сильно болел, не помню точно, я ее не особо слушала. Я пристально его рассматриваю. Прусс такой бледный, и волосы у него словно седые, а глаза ярко красные, он очень худой, должно быть и правда болел. Одет в военные штаны и черную майку, смотрит на меня как-то странно.
- Зачем ты шумел? – тихо спрашиваю я, почему-то он выглядит удивленным.
- Ах, прости, я, должно быть, разбудил тебя, - он мне улыбнулся. Странный он, хочу его ударить, но братик говорил, что нельзя, хотя сам часто бил его… странно.
- Да, разбудил,– не мигая говорю я, - Ты мог разбудить братика, этого бы я тебе никогда не простила.
- Да я столько шума поднял только из-за него! – он сказал это недовольным тоном. Таким тоном нельзя говорить о братике. Я подхожу к немцу ближе, загоняя его в угол. Если он что-то не то скажет о братике, я его убью. – Эй, потише, детка, - сказал он, как-то странно улыбаясь и смотря на меня сверху вниз.
- Что значит, «из-за братика»? – спрашиваю я.
- Да пытался водопровод починить, вы, русские, в этом вообще ничего не понимаете, так что Великий Я снизошел до помощи, - он снова улыбается. Он мне не нравится, он не хорошо говорит о братике.
- И нужно было заниматься этим посреди ночи? – спрашиваю я. Прусс странный.
- Ну, я решил, что да, - легко отвечает он. Кажется, все нормально. Я отхожу от него встаю посреди ванной.
- Не шуми больше, - предупреждаю я его, - если хочешь что-то здесь починить, то лучше делай это днем, - я ухожу.
- Ничего я не чинил! – крикнул мне в след Пруссия.
Я его не слушаю, тихонько напеваю себе свою песенку из одного единственного слова «женись», и неспешно иду к комнате братика. Дрожащей рукой прикасаюсь к прохладной металлической ручке его двери, сжимаю ее так сильно, что побелели костяшки пальцев, дергаю. Еще раз дергаю. Заперто.
Я тихонько скребусь в дверь.
- Братик, братииик, пусти меня, - прошу я, - пусти, мне холодно, пусти, братик, согрей меня своим теплом… и Женись на мне, женись, женись… - я снова и снова повторяю это, продолжаю скрестить в дверь, не обращая внимания на голос братика, Ванечка просит меня уйти, но он же сам этого не хочет, я знаю, он тоже меня любит… так же как я его.
***
- Странные у России сестры, - я выбросил окурок в окно и закрыл его. Собрал инструменты и затолкал ящик за ванну.
И ничего я тут не чинил! Просто Великому Мне уже до такой степени нечего делать, что я решил повозиться с сантехникой. Я тут уже довольно давно живу, нужно же как-то улучшать мои условия.
Я выключил свет и вышел из ванной. Хм? Какой странный шум. Я обернулся и посмотрел в темный, практически черный коридор. Там, кажется, спальня Брагинского. Я поежился, в доме России всегда так холодно!
- Женись, женись, женись …
Воистину странный шум. Пойти проверить, что там?
Но не успел Великий Я и шагу сделать, как открылась дверь одной из комнат, и из нее выбежал, судя по силуэту и длинным волосам, Литва. Он бросился на шум с криком.
- Не стой столбом, я один с ней не справлюсь!
Ну, что ж, можно и оказать ему великую честь и помочь.
- Что происходит-то? – спросил я, догнав Ториса, но сам увидел ответ на свой вопрос.
Белоруссия с одержимым видом царапала дверь запертой комнаты, и безостановочно просила жениться на ней. Ее волосы растрепались, и выгладила она как-то безумно… Торис бесстрашно схватил ее поперек талии и оттащил от двери, но не смог устоять на ногах, Наташа дико завизжала и начала яростно вырываться. Ничего более жуткого я в жизни не видел.
- Да помоги же! – взмолился Литва.
Ах да, точно, чего это я стою, любуюсь этим ужастиком.
Я подскочил к Торису и мы вместе прижали Белоруссию к полу, хотя она по прежнему вся извивалась и кричала что-то о том, что « мы не имеем права вставать на пути их с братиком союза».
- Успокойся, ну пожалуйста, Наташенька, - панически пытался успокоить девушку Торис, всем телом навалившись на ее ноги, чтобы крепче прижать ее к полу. Наверное, мне тоже надо как-то ее успокаивать?
- Эй, психованная, а ну замолчи! – прикрикнул я на Белоруссию, садясь на нее сверху и запрокидывая ей руки за голову.
- Будь с ней понежнее, она же девушка! – вякнул Литва. Нежнее? Ну ладно, он, наверное, уже не в первый раз ее успокаивает, должно быть знает подход.
- Тссс, тихо, тихо, mein lieber – произнес я так нежно как мог. И правда помогло. Ай да я! С первой попытки буйную усмирил!
Литва почему-то резко толкнул меня в спину.
- Что тебе? – почему-то шепотом спросил я, обернувшись к Торису. На нем лица не было, казалось, что он в обморок упадет.
- Ты что ей там такое говоришь?! Я не это имел ввиду, когда говорил «нежнее»!
- А что не так? Она же успокоилась, - и чем он не доволен?
- Братик…- тихо на выдохе произнесла Наташа, слабо дернувшись подо мной.
- А ну слезай с нее! – Литва снова толкнул меня. Да что его не устраивает?!
- Хорошо-хорошо, - ох, не в настроении я спорить.
Я аккуратно слез с Белоруссии, она лежала на удивление спокойно, даже глаза закрыла. А так она очень даже миленькая.
Торис очень бережно поднял ее на руки и понес к ее комнате, на ходу тихо и явно нехотя поблагодарив меня.
И как они раньше без меня с ней справлялись?

Часть 4. Горячий коммунистически поцелуй

- Вы с ума сошли?! Клеить обои, когда во всем доме такой сквозняк! – кричу я на малыша Латвию и Эстонию, разматывающих рулон обоев.
- А что ты предлагаешь? - испуганно пискнул Латвия, - Россия сказал, чтобы к новому году эта часть дома была в полном порядке, чтобы мы могли в уютной обстановке отмечать!
- Так они не будут держаться, - объясняю я очевидные вещи прибалтам. – Если так приспичило, то просто покрасьте стены. Хотя… - я оглядел ободранную гостиную. В жизни не видел таких кривых стен. – Тут сначала все выронить надо.
- Может, ты этим займешься? – с надеждой спросил Латвия.
- А может, я тебе нос сломаю? – я с угрозой посмотрел на Райвиса, он испуганно спрятался за Эстонией и что-то пробормотал о том, как они нас с братом в войне победили. Я усмехнулся. Люблю я его пугать, последнее время это мое новое развлечение.
- Гил, помоги! – раздался взволнованный голос Украины.
- Иду! – крикнул я ей и еще раз глянул на прибалтов, как же мне нравятся их недовольные лица! Быстро прошел по уже ставшему привычному коридору, и направился на кухню.
- Что случилось? – я вопросительно посмотрел на Украину, которая носилась по кухне, готовя для всех обед.
- Раковина забилась, не мог бы ее прочистить? – она с надеждой на меня посмотрела.
Сначала я хотел отказаться и доступно объяснить, что Великий Я им тут не сантехник, чтобы трубы прочищать, но мне не хотелось остаться без обеда.
- Спасибо, а то я уже и не знала, кого попросить, Ваня сейчас весь в делах, ты слышал, он сейчас занимается новой отраслью, говорит, что будет что-то в космос запускать…
- Was?! – от удивления я слишком сильно крутанул трубу и чуть не сорвал ее, - Это же были наши с братом разработки, какого хрена Брагинский собирается осваивать космос?
- Не знаю, Гилберт, это ты у него спроси, - беззаботно ответила Украина, помешивая на огромной сковородке лук, чтобы он не пригорел. Я сел на пол рядом я раковиной. Проклятье! А я надеялся, что Вест первый начнет осваивать космос.
***
- С рождеством! – громко и весело поздравил меня Гилберт, он заваривал кофе, этим утром он опять не стал завтракать со всеми, соврал, что не голоден, а я был не в настроении его уговаривать.
- А-а? – я непонимающе смотрю на радостного Гила, который напевал какой-то веселый мотивчик.
- Я, конечно, понимаю, у вас сейчас ремонт, одна работа на уме, но, правда, вы даже елку не поставили!
Я непонимающе смотрю на него.
- Гилберт, до Рождества еще полно времени, что с тобой? – от моих слов он даже поперхнулся кофе.
- Ты сильно от жизни отстал, сегодня же 25 число! – он пораженно на меня смотрит, а я спокойно улыбаюсь.
- Я знаю, но Рождество ведь 7 января, так что у нас еще много времени.
- Не издевайся надо мной Брагинский, такого не бывает.
- Но у нас именно так, и вообще, лучше бы к новому году готовился и помог прибалтам подготовить гостиную.
Люблю, когда у него такое выражение лица.
***
- Гил, лучше следи за своей птичкой, а то Барсик его съест, - Украина подошла ко мне и протянула мне Гилбёрда, он воинственно пищал. Я ему улыбнулся.
- Он у меня не пропадет, боевая птица, - сказал я, сажая птичку себе на плечо, и продолжил собирать новый шкаф, который откуда-то притащил Брагинский. Я сверился с инструкцией и начал искать нужную деталь.
- А что ты читаешь? – Оля заинтересованно на меня посмотрела.
- Инструкцию, - просто ответил я, не понимая, что ее так удивило.
- А зачем? – она странно на меня посмотрела.
- Чтобы собрать шкаф, - я старался говорить четко, потому что сейчас я усомнился в ее умственных способностях.
- Там ведь все так запутанно, легче так собрать.
- Вы, русские, странные, - констатировал я факт и вернулся к своей работе. Со второго этажа послышался шум, но я уже привык, что дома у России постоянно что-то ломается и шумит.
- Гилберт… - неуверенно позвала Украина.
- Что еще? – не очень вежливо спросил я.
- Почему ты не сменишь свою форму, она же уже совсем износилась, мне на тебя иногда смотреть жалко.
Я скрипнул зубами. Вот, опять она про это! Я не собираюсь переодеваться, эта одежда последнее, что у меня осталось с тех пор, пока я был жил с братом, и для меня сменить ее, равноценно окончательному признанию того, что теперь я принадлежу России, а я этого никогда не признаю! Хотя, я и правда, выгляжу тускло и потрепанно, но это часть моего протеста! Россия уже несколько раз предлагал мне сменную одежду, но никогда не стану носить то, что сшито на их швейных фабриках. Эх, вот если бы я прихватил с собой больше своей одежды, так откуда мне было знать, что это будет мне так необходимо?
- Хочешь, я могу ее немного подлатать? – предложила мне Оля, понимающе улыбаясь.
- Сам справлюсь, - ворчу я, у меня уже вошло в привычку всегда отказывать или хамить на их предложения, я уже делал это машинально.
- Как знаешь, но если передумаешь, просто попроси.
***
- Нет, эта слишком большая, - задумчиво сказал Эдвард, выбирая в лесу елку.
- Mein Gott! Да определись уже! – злобно прикрикнул я на эстонца, и начал пританцовывать на месте. Брагинский послал нас с ним и Наташей за елкой. Сегодня было так же холодно, как и всегда и Великий Я, решился надеть странное толстое тяжелое пальто, которое мне дал Россия, хотя ноги жутко замерзли в моих тонких сапогах.
- Если ты сейчас не определишься, то я тебя зарублю, – для убедительности, я приподнял бензопилу со странным названием «Дружба» (Наверное, это какая-то странная шутка России)
- Мне вон та нравится, - тихонько сказала Белоруссия, указывая на небольшую пушистую елочку, усыпанную белым пушистым снегом.
- Я согласен! – сказал я, заводя пилу, уж лучше так, чем ждать, пока Эстония решиться.
- Осторожно, веточки ей не повреди, - равнодушно сказала Наташа, даже не вздрогнув, когда «Дружба» издала оглушительный рев.
Уф, ну, по крайней мере, я согрелся, пока пилил елку. Эстония благоразумно не лез мне под руку, хотя, я вообще не уверен, что он понял, что мы уже определились с деревом. Порой он бывал каким-то заторможенным.
- А как вы обычно празднуете? – спросил я у Наташи, пока мы возвращались домой. Мы с Эдвардом тащили тяжеленое дерево, а Белоруссия аккуратно держалась за колючую веточку сбоку, то есть совершенно нам не помогала!
- Весело, - коротко ответила Наташа и окинула меня жутким взглядом, я уже к этому привык, поэтому просто улыбнулся ей. Черт! Нет-нет-нет, никаких улыбок, а то чего доброго я такими темпами обмотаюсь шарфом и начну всех бить водопроводным краном. Бррр.
- Да, обычно у нас очень шумно на новый год, - подал голос Эстония.
***
-Ставьте ее в гостиной, только осторожно! Я уже принесла игрушки, будем украшать, - весело сказала Украина, где-то у входной двери. Отлично, они уже принесли елочку!
- Я помогу, - сказал я, заходя в коридор и легко взяв елку у Эстонии и Калининграда. Она совсем не тяжелая, и зачем они ее вдвоем тащили?
- Я пилу в прихожей оставил, - предупредил меня Гилберт, снимая тулуп. Я счастливо улыбнулся. Хорошо, что он больше не упрямиться и носит зимнюю одежду.
Мы все вместе установили Елку в комнате, с расчетом на то, что позже здесь еще будет огромный стол, и принялись украшать дом. Хотя Латвия с Литвой уже весь день только этим и занимались. Я так люблю, когда мы все делаем вместе.
- Передай гирлянду, Калининград, - попросил Латвия.
- Не смей меня так называть! – ну вот, Гилберт опять разозлился, и запустил в Райвиса стеклянный шарик, да так сильно, что малыш Латвия, испуганно вскрикнув, упал со стремянки. – Еще раз назовешь меня этим именем, и так легко не отделаешься!
- Тише, не надо ссориться, скоро же праздник! – напомнил я, украшая елку. Гилберт злобно фыркнул, но замолчал.
- Братик, может… поженимся в новом году? - серьезно спросила Белоруссия, подавая мне елочные игрушки . Я вздрогнул, испуганно на нее посмотрел. Вроде не все так плохо. Я промычал ей в ответ что-то невразумительное.
По коридору тихо топая, пробежал Барсик, он охотился на птичку Гилберта.
Настроение у меня праздничное, и я начал тихонько напевать «В лесу родилась елочка».
***
- Повнимательнее, в рыбе не должно остаться костей, - наставительно сказала мне Украина, мельком глядя, как я разделываю селедку.
- Не нравиться, сама этим займись! – огрызнулся я по привычке, - Почему я вообще помогаю на кухне?!
- А я, по-вашему, должна всегда одна готовить! – почти истерически вскрикнула Оля, носясь по всей кухне готовя сразу с десяток разных блюд и салатов.
Я благоразумно замолчал и занялся рыбой.
***
Громкая музыка до боли била по ушам, но мне было откровенно все равно. Кажется, уже начался новый год, по крайней мере, за него мы уже пили и не раз. Но с другой стороны, пить за новый год мы начали еще в прошлом году, поэтому это не самый лучший показатель. Брагинский подлил мне водки, я попытался его остановить, от его чудо-воды меня уже заметно шатало, а Эстония вообще уже тихонько сопел, упав в тарелку рядом с салатом.
А я не пьян!
- Может что-нибудь другого, для разнообразия? - спросил я Россию. Черт, почему-то сейчас Брагинский меня совсем не бесил, даже непривычно.
- Коньяк мы уже выпили, - напомнила Армения с другого конца стола. А, точно, я и забыл. Тем временем Ваня, невинно улыбаясь, подлил мне водки.
- За новый год! – крикнул Латвия, вставая на свой стул и поднимая свой стакан, его так шатало, что я вообще удивился, как он не упал. Все дружно крикнули «за новый год!» и начали стремительно увеличивать дозу алкоголя в крови.
- Чеерт, забыл с табурета прыгнуть, - с досадой сказал я. Мне почему-то вспомнилась эта традиция, впрыгивать в новый год…В детстве я так делал…
- Братик, давай поженимся! – с надеждой вскрикнула Белоруссия, подкрадываясь к России.
- Эээ, нет! Я еще не на столько пьян! – весело засмеялся Россия, залпом осушив свой стакан.
В какой-то момент, (я не запомнил с чего все началось) мы все встали и начали обмениваться подарками. Я стоял чуть в стороне ото всех, стараясь не мешать. Мне было весело за ними наблюдать.
- Ты что в стороне стоишь? Иди сюда, Гилберт, - махнула мне рукой Украина. Я неуверенно подошел ко всем и с еще большим удивлением взял подарочную коробку, которую она мне протянула.
- Что это? – непонимающе спросил я, изучая яркую обертку.
- Это для тебя,- она счастливо улыбнулась и выжидающе посмотрела на меня. – Ну же, открой!
- Спасибо, - я неуверенно открыл коробку, - Эээ, Оль, я же говорил, что не буду носить вашу одежду…
- Нет-нет-нет, это привезли из твоего старого дома, - я пораженно на нее посмотрел, не веря своим ушам, но когда присмотрелся к этикеткам, увидел родные немецкие названия, - Я написала твоему брату, и он выслал…вот, - он чмокнула меня в щеку и поздравила с новым годом.
***
Спустя еще полчаса я начал хуже ориентироваться в пространстве. Еще бы, стены так и норовили на меня наброситься. И я искренне полюбил всех в союзе, особенно Брагинского, с которым мы сейчас распевали новогодние песни. Мне все труднее было вспомнить слова (хотя эти песни за этим столом пели столько раз, что хочешь, не хочешь, а текст запомнишь!) и периодически пел на немецком.
И я абсолютно трезв!
- Эх, надо было еще и Китай пригласить, - в сердцах сказал Брагинский.
- И без него веселоооо – на распев сказал Эстония из-под стола. И когда он там оказался.
- А что мы больше не танцуем? – расстроенно сказала Украина, стены вокруг нее сильно шатались.
Ее вопрос остался без ответа, потому что лежащая поперек стола елка говорила сама за себя. Правда, упала она удачно, гирлянды продолжали весело мигать, освещая разноцветным светом веселые смеющиеся и ооочень «трезвые» лица стран. Один Великий Я оставался трезвым, поэтому учтиво встал, раз уж дама приглашает. Я не совсем понял, как к ней подошел. С моей точки зрения, само пространство придвинуло ее ко мне, и мы начали танцевать, присоединившись к счастливому Торису и Наташе, которые весело смеясь, быстро вальсировали под медленную музыку.
Я схватил Украину за талию, а она обхватила меня за шею и почему-то смеялась.
- У тебя глазки пьяненькие, - весело сказала она, повиснув на мне.
- Нет, ведь я трезв, я еще ни разу не пьянел, - отвечаю я, стараясь перекричать музыку и пение прибалтов.
- Товарищи коммунисты, а пойдемте в снежки играть! – предложила Украина еще минут через тридцать, когда ей надоело на мне висеть, хотя я был не против. Мне отчего-то было невероятно весело и хорошо. Все одобрительно загудели, возмутился только я.
- Стоооп, я тут не коммунист! – прочему-то от всей ее фразы я уловил только это слово.
- Дело поправимое, - радостно сказал Брагинский, отпуская Латвию, который никак не хотел подниматься с пола и неспешно обматывался елочными огоньками, - Я, по праву страны, принимаю тебя в октябрята, в пионеры и партию, отныне ты… .- он подошел ко мне и тяжело положил свою широкую ладонь на мое плечо и несколько раз моргнул. Его ярко фиолетовые глаза весело заблестели – Коммунист, товарищ, – кажется, Россия бредил, я вообще не понял о чем он говорил.
Ай! Он наклонился, положил руку мне на шею, расцеловал меня в обе щеки… А потом ничуть не смущаясь крепко поцеловал меня в губы, я услышал как все в комнате весело зашумели и засвистели, кто-то даже истерически рассмеялся.
- Какого хрена, Брагинский?! – я покачнулся на месте. Что это вообще сейчас было?! Но никто мне ничего объяснять не собирался, а Россия вообще, просто улыбнулся, обнял меня за шею и потащил на улицу, куда уже выбежала половина народа.
Пока мы добрались до входной двери, меня пару раз чуть не убили стены, которые резко и без предупреждения наскакивали на меня, но Брагинский довольно ловко спасал меня от них.
Я натянул на себя первое попавшееся пальто и вышел вслед за Россией, который вообще и не думал одевать верхнюю одежду, хотя на улице стоял настоящий мороз.
А красиво-то как! Снег ярко блестит, темно-синее небо разрывается от ярких разноцветных фейерверков, светло, как днем.
- Ай! – в меня попал снежок. Кто это у нас такой меткий?! Кто это сделал! – с улыбкой спросил я, мне показалось, что на морозном воздухе я стал еще трезвее, чем был.
- Иди к нам! – Украина кинула в меня еще один снежок, но на этот раз попала в Россию, он только улыбнулся и сбежал по ступенькам вышел во двор к остальным.
- Ну, держись! – воинственно крикнул я, спрыгивая с крыльца, - Черт!- под снегом оказался лед, и я едва удержался на ногах.
Украина весело засмеялась, а я быстро слепил снежок и кинул в нее. Естественно, Великий Я попал в свою жертву. Оля возмущенно пискнула и начала сооружать новый снежный снаряд.
***
Ооох, что же голова так болит, я же даже не был пьян!
Великий Я открыл глаза и уставился в потолок, освещенный ярким зимним солнечным светом. Так, я в гостиной. Странно, не помню, чтобы я сюда возвращался.
Я сел и осмотрелся. Черт, какого, я сплю с Брагинским на одном диване?! Спокойно, этому должно быть объяснение.
- Гил, - я чуть не вскрикнул от голоса Наташи. Она выглянула из-за спинки дивана, смотрела на меня как-то недобро.
- Чего тебе? - шепотом спросил я, что же голова так болит?
- С новым годом, - серьезно сказала Белоруссия, не сводя с меня пристального взгляда.
- С новым годом, - неуверенно сказал я. Голова закружилась, и я лег на диван. Попытался отпихнуть Брагинского, но это оказалось непосильной задачей.
- Ты любишь братика? – спросила Наташа. Я удивленно на нее посмотрел.
- Нет! Женщина, ты вообще думай, о чем спрашиваешь! – возмущенно зашипел я.
- Смотри у меня, - она очень подозрительно на меня смотрела. – Братик только мой, еще раз полезешь к нему целоваться, и я тебя убью.
Я аж подскочил на диване и посмотрел на нее как на сумасшедшую (хотя, почему «как»?).
- У тебя опять припадки? – взволнованно спросил я, - Что за бред ты несешь?
- Я предупредила…- тихо сказала Белоруссия, залезая к нам на диван и устраиваясь между мной и Брагинским. Великому мне места на диване вообще не осталось, и я сполз на пол к Литве.
Уф, водку больше не пью!

Часть 6. Давай поженимся…поженимся

Приятный прохладный ветер растрепал мне волосы. Наконец-то тепло. Я уже начал забывать каково это, выходить на улицу без тяжелых курток и теплых валенок. Хотя, все же не настолько тепло как хотелось бы, так что я все равно накинул свою военную шинель.
- Мррр, - Барсик начал тереться о мои ноги, я только шикнул на него, но кот России не обратил на меня внимания, продолжал мурчать и даже, кажется, улыбался. До чего же на Брагинского похож.
Я посмотрел на чистое голубое небо, достал сигарету и попытался удобнее усесться на массивном крыльце. Из дома слышались веселые и шумные голоса прибалтов, то же мне – неразлучная троица. Я закурил и попытался оттолкнуть от себя огромного кота. Он хитро посмотрел на меня, издал тихое «мяу» и запрыгнул мне на колени.
- Чертов зверь, - говорю я коту, который уже свернулся клубочком и довольно мурчал, да так громко и сильно, что я чувствовал, как вибрирует его пушистое тельце. А, что с него взять, пусть лежит.
Мне не хотелось идти в дом. Там Наташа. Сейчас я даже понимаю Брагинского, лучше с ней не сталкивается. Хотя причины для этого у нас с ним разные. Лично Великий Я ее совершенно не боюсь, но мне как-то неловко из-за того, что я ее недавно ударил. Хотя, она это заслужила! Проклятая девка. И что ее так тянет к России?
- Привет, Гил, - ну вот, стоило только вспомнить о нем.
- Hallo, - небрежно говорю я, глядя как Брагинский садиться рядом со мной. Такая погода для него явно была жаркой, на нем была всего лишь тонкие военные штаны, осенние сапоги и тонкая белая рубашка, да и та на распашку, от чего видно его худое гибкое тело, все покрытое глубокими шрамами и странный, похожий на ожог, след на месте сердца. Извечный белый шарф сейчас свободно лежал на его плечах.
- Хороший котик, - Иван довольно улыбнулся и почесал котика за ухом, и тот замурлыкал еще громче.
- Что-то ты рано сегодня вернулся, - сказал я, чтобы не молчать.
- Да, сегодня разговор с боссом был короче, чем я рассчитывал, - и снова эта его вечная улыбка.
Он замолчал и просто продолжал поглаживать Барсика, а я невольно снова покосился на него. А мне казалось, что у меня много шрамов. Но в сравнении с Россией на мне всего пара царапин. И что у него с сердцем, никогда не видел подобного.
- Я хотел спросить тебя, – негромко сказал Иван.
- О чем?
- Тебе Наташка моя нравится? – он снова улыбнулся, а я закашлялся сигаретным дымом.
- Что значит «нравится»? Да эту психованную лечить надо, как такая может нравиться? – уж слишком быстро ответил я. Ну, как Великий Я могу к ней относиться? Она боевая и при этом довольно милая, и в постели просто огонь, но сдвинута на Брагинском и этот факт все портит.
- Точно? – Россия пристально посмотрел на меня, - Может, тебе просто нужно узнать ее получше? – в его голосе звучала надежда.
- А что ты вообще об этом заговорил? – я насторожился.
- Подумал, что если вы поженитесь, она от меня отстанет, - уж через чур прямолинейно ответил Россия.
- Да ты эгоист, Ваня, - заметил я.
- Просто, жалко мне ее, - он перестал улыбаться и его фиолетовые глаза стали немного темнее, - Если бы она не была моей сестрой, я бы женился на ней. А так не могу, у меня сердце кровью обливается, каждый раз, когда она начинает сходить с ума. Я не знаю, как еще ей помочь.
Я удивленно смотрел на мрачного грустного Россию, он уже не гладил Барсика, свободно положил руки себе на колени и невидящим взглядом уставился в деревянные ступеньки, его пепельные волосы отбрасывали бледную тень на его лицо… Стоп, что это я Россию разглядываю?!
- И поэтому, решил женить Наташу на мне? – спросил я, докуривая сигарету.
- Сначала, думал, может у них с Литвой все сложится, нравится она ему, но Наташа его никак не воспринимает, только калечит, - Брагинский грустно усмехнулся, - дай сигарету.
- А если Наташка твоя заметит? – предупредил я его, доставая из нагрудного кармана пачку и протягивая ему.
- Буду надеяться, что не увидит, - ответил Иван и закурил. – Ну, так что скажешь?
- Я вообще не понимаю, почему ты сводничеством занялся, пусть сама разбирается со своими проблемами, - вместо ответа сказал я, поглаживая Барсика.
- Но она же моя сестра, - Брагинского явно удивил мой вопрос, - я пытаюсь помочь ей, я думал, ты поймешь, ты же сам старший брат.
- Да, но я же Людвигу личную жизнь не устраиваю, - возмутился я.
- А что ему устраивать, он же с Италией живет, - пожал плечами Россия.
- Ну, это не суть важно.
- Так, ты ведь попробуешь, да? – Россия улыбался и выжидающе на меня смотрел.
Я обреченно вздохнул.
***
- А почему Белка и Стрелка? – с любопытством спросил я Брагинского, стараясь перекричать музыку, поздравления и звон бокалов.
- В смысле «почему»? – Россия непонимающе на меня посмотрел.
- Почему такие имена собакам дали? – спросил я, - Давай, иди отсюда, Латвия, - я согнал Райвиса со стула и сел рядом с Россией.
- А как мы должны были их назвать? Выбрали обычные клички.
- А почему ты их к нам в дом не привел? – спросила Украина.
- Босс не разрешил, собачек сейчас фотографируют, такое достижение ведь! Так, товарищи, за космос! – Россия поднял свой стакан и чокнулся со мной и со всеми, до кого смог дотянуться.
***
Я прищурился и посмотрел на мишень. Черт, отсюда и не видно.
- Эй, Латвия, сбегай, проверь! – прикрикнул я на прибалта.
- Здорово стреляешь, - одобрил Россия. Он, тоже прищурившись, смотрел в даль, в поле, где мы смастерили деревянные мишени, - а я думал, ты только мечом хорошо владеешь.
- Ты вспомнишь тоже! Когда я воевать с мечом ходил, то еще был совсем ребенком, - я улыбнулся, вспомнив мое детство, эх, хорошие были времена!
- Да, а я помню, как мы с тобой сражались, - улыбнулся Россия, - когда ты под лед провалился, я даже испугался, что ты так и утонешь или замерзнешь насмерть.
- Ничего мне не было, подумаешь, под лед провалился, - с достоинством сказал я, заряжая пистолет.
Наташа стояла чуть в стороне от нас и молча наблюдала. Пошла с нами, наверное, чтобы убедиться, что я не пристрелю Брагинского. А она и в правду красивая.
Светлые волосы легко развивались на ветру, бледное солнце отражается в ее синих глазах, делая их цвет еще более насыщенным и даже таинственным. Мой взгляд скользнул по ее стройному телу, обнаженной шее…мне стало немного жарко. Черт, что я на нее пялюсь?!
- У обоих в десятку, - сообщим запыхавшейся Латвия, он только что возвратился от мишеней.
- Сойдемся на ничьей или еще разок? – улыбаясь, спросил меня Брагинский.
- Спрашиваешь еще! – я воинственно ему улыбнулся, - конечно, повторим, и на этот раз я тебя точно сделаю.
***
- Беларусь, уйди, уйди, пожалуйста, нет, не надо!!! – она загнала меня в угол и теперь приближается ко мне с тихим монотонным «женись, женись, женись». Я не трус, но я чертовски ее боюсь!
- Братик, почему ты против, я же знаю, знаю, что ты тоже меня любишь, - она приближается, я испуганно смотрю на окно, эх, не успею, что же делать.
Я глубоко вдохнул и резко шагнул навстречу своему страху и крепко обнял сестру.
- Ну же, успокойся…
- Поженимся, - приглушенно говорит она, прижимаясь ко мне.
- Но мы же не можем… Наташа, ты - моя сестра! – я осторожно отхожу с ней к центру комнаты, готовясь совершить опасный и непривычный для меня маневр, а именно – бежать!
- Поженимся, братик, - я почувствовал как ее тело содрогается от крупной дрожи, ой это не хорошо, совсем-совсем не хорошо!
Я с трудом отодвинул ее от себя и испуганно посмотрел на ее безумное лицо с затуманенными глазами. Страшная!!! Беларусь меня пугает…
- Не убегай, братик, - она догоняет, да что же это такое, она бегает слишком быстро, особенно за мной. Я свернул к лестнице, поднялся на третий этаж, перепрыгивая сразу через три ступеньки.
- Брааатик!
- Нуу не наадо! – мне не убежать, только не это, она приближается. Я сделал первое, что пришло на ум, открыл ближайшую дверь, затолкал туда Беларусь и запер ее там. А, кстати, где я ее запер?
- Брагинский! Я тебя убью!!! – послышался гневный голос Гилберта из комнаты с Наташей, а затем дверь начала содрогаться от ударов. Я улыбнулся. В нашем доме двери очень крепкие. И надо же так повезло запереть Наташу в ванной с Пруссией.
- Поженимся, поженимся, поженимся, - жутко повторяла Беларусь.
- Неет, женись на нем, я тебя умоляю!
- Брагинский, а ну прекращай бред нести и не спихивай на меня свою психованную!!! – кажется, Калининград не доволен. Ударов в дверь стало меньше, похоже, кто-то из них перестал рваться наружу.
- Не смей так говорит с братиком, - угрожающи произнесла Наташа.
- Хочешь драки, да я только за! – воинственно ответил Гилберт, - только дай я пока штаны одену.
Я радостно улыбнулся, может, у меня все-таки получиться заставить Наташу обратить внимание на другого мужчину. Это же Гилберт, ну чем он ей не нравиться? Боевой, красивый, и с характером! Ну почему она не хочет на нем жениться?!
- А ну слезь с меня, больная! – вскрикнул прусс, а затем послышался звук падения. На всякий случай я выключил свет в ванной, может это как-то поможет?
***
- Брагинский! – ооох, как же я ненавижу его!!! Никогда бы не подумал, что он так меня подставит.
Свет погас.
О! Прекрасно, теперь я голый мокрый в темноте в маленьком замкнутом пространстве с сумасшедшей психопаткой!
А, кстати, где она?
- Брааатик, - я замер. Проклятье! Да она прямо у меня за спиной.
- Наташенька, успокойся, прошу тебя, - послышался мягкий голос России с другой стороны двери. Конечно, ему легко говорить, он то сейчас в безопасности!
- Братик? – по моему телу побежали мурашки, когда она прикоснулась своей холодной рукой к моей мокрой коже (когда Брагинский закинул мне это, я принимал душ).
- Фу, фу, там твой братик, - я быстро поднялся на ноги. Глаза уже привыкли к темноте, и я смог различить душевую кабинку справа от меня и сидящую возле нее на полу Белоруссию. Ее глаза безумно блестели. Так, без резких движений. Я покосился на дверь. Как только выберусь – убью Брагинского! Убью его самой страшной и мучительной смертью!
Я нащупал на небольшой вешалке, на стене полотенце и наскоро обмотал его вокруг бедер, а то совсем какая-то нелепая ситуация. Проклятый Россия! Ведь, наверняка, все специально подстроил.
- Братик… братик… братиииик! – Наташа подползла к двери и начала ее царапать.
- Гил, успокой ее! – испуганно попросил меня Иван.
- Еще чего! – возмущенно отвечаю я, гневно прожигая взглядом дверь. – Выпусти нас и сам ее успокаивай!
- Нееет, ты не понимаешь, я уже пробовал, но ей только хуже становиться, когда я ее пытаюсь успокоить! – Проклятье, и что теперь делать?
- Позови Литву, пусть он ей займется, - предложил я, поглядывая на Наташу. Что-то с ней не так, мне показалось или она правда плачет?
- Он с ней не справляется, даже когда она только начинает «женится», а в таком состоянии он вообще ничего не сможет сделать.
- Брагинский! – злобно прорычал я, - У нас в доме полно народу, неужели нельзя всем на нее навалиться? – нет, ну точно плачет, плечи вздрагивают, слышу ее тихие всхлипы и то, как она дрожащим голосом говорит «братик».
- Они ее бояться, к тому же, сейчас дома только мы и Украина с Литвой и Латвией.
Прекрасно!
- Братик…- Наташа еще раз царапнула и опустила руки, сидела, привалившись к двери.
- Прошу тебя, Гилберт, - попросил меня Россия.
Ах, да что мне с ними делать?!
Я присел на корточки рядом с Белоруссию, осторожно коснулся ее дрожащего плеча. Ничего, она никак не реагирует, даже странно.
- Эй, полоумная, - я старался говорить как можно мягче.
- Уу, - тихо подала признаки жизни Наташа.
- Ну что ты, давай, успокаива.. Ай! – она резко обернулась и обняла меня так крепко, что мне стало трудно дышать, и я снова повалился на пол.
Она прижалась своим холодным личиком к моей груди, и что-то Великому Мне стало как-то…неуютно.
- Как там у вас дела? – с любопытством спросил Россия.
- Никак! – крикнул я ему в ответ.
- А ты попробуй ее поцеловать, может, поможет, да? – предложил Россия я прямо-таки чувствовал его улыбку.
- Сутенер проклятый, не буду я этого делать! – а я думал, что мой брат извращенец, когда нашел у его в комнате порно коллекцию, но нет, до России ему еще далеко.
- А-а-а, но я как лучше хочу! - ответил мне Брагинский.
Белоруссия осторожно поцеловала меня в шею.
- Эй! Ты что делаешь?! – кажется, Великий Я даже покраснел.
- Братик сказал поцеловать, - тихо ответила она, снова касаясь холодными губами моей кожи, нежно лаская меня языком…
- Брагинский, я тебя убью! – тихо прорычал я, чувствуя, как ручка Наташи скользнула под полотенце.
***
- Я убью тебя! – я запустил в Россию книгой, которую я не глядя снял с ближайшей полки.
- Да ладно тебе, - Иван легко увернулся от моего снаряда и обошел книжный шкаф. Нет уж, я убью его прямо здесь в библиотеке!
- «Ладно»?! – гневно прорычал я, набрасываясь на него. Убью гада голыми руками!
- Ну, она же красавица, может у вас все получиться, да? – Россия счастливо и беззаботно улыбался и уклонялся от моих ударов, до тех пор, пока я все-таки не попал.
- Я тебя ненавижу! – сказал я, тяжело дыша.
- Если бы ты ее не хотел, мог бы просто смирно сидеть в ванной, я бы вас все равно выпустил.
- Конечно! – иронично прорычал я, и сел в мягкое кресло. Вообще, хотя я и не хотел этого признавать, Россия прав. Не то, чтобы Наташа мне не нравилась, она и правда красивая, и такая гибкая…Но, черт, не привык я, чтобы все было… так.
- Ты прости, если я тебя чем обидел, - улыбнулся Россия и прислонился к спинке моего кресла. – Просто, из всех стран, я бы хотел, чтобы именно ты был с Беларусью. Я думаю, ты бы смог о ней позаботиться.
Я что-то гневно прорычал в ответ, хотя сам уже не злился, просто смотрел на заходящее солнце за окном. Россия готов доверить мне свою сестру? Я думал, что он издевался, когда предлагал мне с ней встречаться, ну, или шутил, у русских странный юмор. А он говорил серьезно…
- А о ней ты подумал? – спросил я, оглядываясь на Брагинского.
- Я только о ней и думал, - ответил Иван, рассматривая корешки книг на стеллаже перед ним. – Ей нужен тот, кто сможет ей справиться с ее… болезнью. Там, в ванной, она же успокоилась с тобой и меня больше не звала.
- Ты все это время там стоял?! – почти вскрикнул я.
- Да, - просто ответил Россия. А он еще больший извращенец, чем я думал. – Я слышал, как она звала тебя по имени.
- Все, давай закроем эту тему! – я почувствовал, как кровь прилила к лицу.

Часть 8. Здравствуйте, гости дорогие.

Прекрасно! теперь у нас дома новое помешательство!
Олимпиада.
Я уже забыл, когда мы жили спокойно, без беготни, строек и приготовлений. Хотя, я уверен, такое когда-то было. С тех пор, как Брагинский счастливо сообщил всем нам, что в Москве пройдет летняя Олимпиада, все закипело, закружилось, и, несмотря на тот факт, что Америка с НАТО решили бойкотировать эти игры, мы не унывали. А Россия так вообще откровенно радовался, что смог взбесить Альфреда, он все никак не мог забыть его высадку на луну.
- Аааах, все болит, - я попытался потянуться, но мышцы болезненно заныли, а руки едва поднимались. Великий Я добровольно вызвался помогать со строительством. О чем уже не раз пожалел, потому что работали мы по любимой схеме Брагинского, то есть на пределе возможностей и практически без перерывов.
- Зато поработали сегодня на славу, - подбодрил меня Литва и рухнул на диване в гостиной, сил подняться в свою спальню у него не осталось.
- И зачем мы пристройку к дому делаем? – спросил я, падая в кресло возле нового телевизора, устало глядя, как страны разбредаться по дому после ужина, а некоторые прощаются и уходят. С тех пор, как у Брагинского появился новый босс, страны союза стали все чаще покидать дом России и жить в своих городах, хотя всегда возвращались. Просто немного непривычно, когда дома мало народу.
- Для стран – гостей, - ответил на мой вопрос Брагинский, он весело улыбался, хотя выглядел таким же усталым и измотанным, как и все мы. До меня не сразу дошел смысл его слов… а потом сердце неуверенно забилось чаще, я постарался сохранить равнодушие, года спросил.
- А ты так и не сказал, какие страны приедут, - напомнил я Брагинскому.
- А-а, ведь точно, - он радостно улыбнулся и, подвинув бесчувственного Литву, сел на диван, - Когда мы это обсуждали на общем собрании, то вызвались приехать не все страны, некоторые решили, что будет достаточно отправить только спортсменов, или приезжать только на сами игры, но некоторые согласились остановиться у нас. – Да он издевается надо мной, специально не называя имен! - У нас остановятся Венгрия с Италией и Германия.
Я почувствовал, как вспотели мои ладони.
- А Польша что, решил не приезжать? – подал голос Литва.
- Я предложил, но он сказал, что ни за что не останется у меня дома снова, - пожал плечами Россия.
- Они будут здесь, пока идет олимпиада? – спросил я, пристально глядя на Ивана.
- Ну, да, - он мне улыбнулся, - Поэтому мы и строим отдельный гостевой домик, чтобы нашим гостям было удобно.
Я не видел Веста с тех пор, как мы всем союзом ездили на мировую конференцию, да и то, тогда мы толком не общались, просто встретились и все. Как-то странно я себя чувствую от того, что он будет у нас гостить. И не только он. Еще и Лиз приедет. Ее я вообще с войны не видел.
- Да, я чуть не забыл, - Россия отвлек меня от моих мыслей, - они приедут немного заранее, так что нужно поторопиться с работой.
***
- Гииил, помоги!!! Я, кажется, застряла! – послышался панический крик Украины.
- Подожди, уже иду! – крикнул я ей через весь дом, и постарался аккуратнее завязать галстук. Дома творится чистое безумие, сегодня должны приехать гости. Не знаю почему такое, казалось бы, постое событие повлекло за собой такую панику. По-моему так мы уже давно готовы их встречать, весь дом блестит, стол накрыт (и не хуже, чем на Новый Год!), все приоделись по такому случаю…
- Гииил!
- Да иду! – ответил я, выходя из своей комнаты и чуть не столкнувшись с Эстонией, быстрым шагом пересекая коридор.
Я открыл дверь комнаты Оли.
- Mein Gott – закрыл дверь, - Ты бы сказала, что застряла в платье!
- А где я еще могла застрять? – растерянно спросила Оля.
- Ну не знаю, - протянул я, стараясь успокоиться, после увиденного, но образ полу-голой Украины, пытающейся натянуть на себя платье, которое застряло на ее груди навеки запечатлелся в моем мозгу.
- Ну, помоги, я уже минут пятнадцать на помощь зову, и никто не подошел! – она чуть не плакала.
- Хорошо, только чтобы ко мне не было никаких претензий! – предупредил я ее. Не хватало еще, чтобы она потом в слезах кричала, что я к ней пристаю…Хотя, с чего бы ей это кричать? Не о том я думаю.
- Да помоги уже! – раздался голос Оли.
Я снова зашел в ее комнату и закрыл за собой дверь. Осмотрел Украину, от моего взгляда она смущенно покраснела.
- И так, ты хочешь, чтобы я его снял или надел на тебя? – я старался говорить чисто деловым тоном, а сам не мог оторвать от нее взгляда. Ее светлая коса растрепалась, длинные пряди струились по плечам, черное платье скомкалось, сильно обтянуло ее грудь, но я все равно мог видеть часть черного кружевного лифчика. Мой взгляд невольно скользнул ниже по ее стайному светлому телу…
- Гил! – окликнула меня Украина.
- Да, - невинно сказал я, стараясь успокоиться, что-то мне жарко стало… я бы предпочел, снять с нее платье… и не только его.
- Помоги мне его одеть, я забыла молнию расстегнуть на спине, поэтому оно застряло.
- Кlar, - чуть расстроенно сказал я, обходя Украину. – Так, посмотрим, - я попытался найти молнию в складках платья, убрал ее волосы, чтобы не мешали. Какие же у Брагинского красивые сестры! Просто невозможно… Я расстегнул ее платье и помог ей его одеть, с сожалением застегнул молнию.
- Ну вот, готово, - объявил я, чувствуя, как напряжено мое тело. Так, надо успокоиться.
- Приехали! – послышался крик откуда-то с первого этажа.
Мы почти бегом бросились из комнаты.
***
- Веее, дом России такой огромный! – восхищенно сказала Италия, сильнее сжимая руку Людвига. Я лишь кивнула и поправила платье.
- Венгрия, а ты волнуешься? – улыбнулась мне Ита.
- Нет, с чего ты взяла? – кажется, я покраснела. Я… я не волнуюсь, просто слишком давно не видела Гилберта. Ох уж этот альбинос, вечно он попадал в самые изощренные передряги, но чтобы стать одним из СССР? Он превзошел сам себя, я, даже удивлена, что он до сих пор не сбежал оттуда. Он не выносит, когда что-то его ограничивает.
- Добро пожаловать! – дверь нам открыл Латвия, он казался очень взволнованным, когда проводил нас по огромному внутреннему дворику к дому. Тут все так не по-европейски, даже воздух непривычный, не могу представить Гилберта здесь.
- Здравствуйте! – к нам навстречу вышел Россия, на нем был простой темно-коричневый костюм и его вечный белый шарф, хозяин дома радостно нам улыбнулся.
- Приветствую, - сдержанно, чуть напряженно поздоровался Людвиг, Ита пряталась за его спиной и робко косилась на Россию.
- Хорошо добрались, да? – спросил Россия, отводя нас в гостевой домик, а Латвия вернулся к воротам.
- Весьма хорошо, - кажется Людвигу некомфортно в присутствии Брагинского, он мог бы как другие страны, просто приезжать на соревнования поддержать своих спортсменов, но ради встречи с братом он принял приглашение России. Как, впрочем, и я.
Я осторожно оглядывалась. Да где же этот красноглазый эгоист?
Мы вошли в просторную прихожую, в доме приятно пахло свежей выпечкой. Я осмотрелась. А коммунисты постарались, здесь не хуже чем в самых дорогих отелях, так же богато и шикарно. А я то ожидала деревянные домики с плакатами рабочих и колхозниц или что-то в этом стиле. А здесь все довольно нейтрально.
Я почти не слушала Россию, пока он показывал нам наши комнаты, и все наше временное жилище. Не слушала его разговор с Людвигом, только косилась в окно, пока не решилась сказать, что хочу прогуляться по парку. Россия с радостью разрешил, только предупредил, чтобы я не заходила далеко в лес, который был недалеко от его дома, сказал, что там легко заблудится, если его не знать.
Я спокойно вышла из гостевого домика и уже гораздо быстрее направилась к дому России. Чем ближе я подходила, тем отчетливее слышались веселые и взволнованные голоса стран, среди которых услышала голос Пруссии. Сердце забилось чаще, неужели, наконец-то мы встретимся вновь…
Я замерла на месте, так и не дойдя до дома России всего нескольких метров. Входная дверь открылась и мне на встречу начали выходить страны… У меня слегка закружилась голова, все страны казались мне размытыми безликими фигурами мужчин и женщин и только он среди них был для меня нереально отчетливым. Белесы волосы растрепаны, алые глаза весело блестят, простой черный костюм подчеркивает его гибкую фигуру…Я вздохнула, пытаясь успокоиться, он не должен увидеть моего волнения. Ох, Бог мой, как же хочется прямо сейчас, забыв обо всем, броситься в его объятия, как же хочется ощутить вкус его поцелуев, чувствовать его всего…
- Лизхен? – он только сейчас заметил меня, я слышу, как остальные страны приветствуют меня, что-то пытаюсь им ответить, но смотрю только на него. Гилберт стоит на крыльце дома и радостно мне улыбается. – Я думал, ты позже приедешь, - он легко спускается и идет ко мне.
- Ну, здравствуй, - он счастливо улыбнулся мне, стоит совсем рядом. Надо взять себя в руки, перестать разглядывать его так явно.
- Привет, Гил, - выдавила я из себя и не заметила, как пошла за ним следом, он вслед за остальными пошел к гостевому домику. Как он может быть таким беззаботным? Я все это время думала о том, как он живет у России, таких ужасов себе напредставляла, а он… хотя, я должна радоваться, что с ним все хорошо, - Ну как ты тут живешь? - Я стараюсь говорить весело, так, как если бы я не видела его всего пару дней, а не бесконечно много лет…
- Да, знаешь, жить можно, - он рассмеялся своим странным, почти нелепым смехом, по которому я так скучала – С Брагинским нашел общий язык, ну ты же понимаешь, это же потрясающий я, поработить меня нельзя, так что они научились жить со мной. С Россией я здесь на равных.
Я чуть удивленно на него посмотрела. Скорее всего, как всегда, приукрашивает, но все равно, по нему видно, что он здесь не против своей воли. Неужели… разве может быть такое, чтобы Гилберт прижился в СССР?
***
Уфф, все прошло не так уж и плохо. Я не знал, как лучше вести себя с Лизхен, поэтому вел себя как обычно, словно ничего и не было и мы просто все те же почти друзья, какими были до войны. Хотя, при виде нее, сердце болезненно сжалось и отчего-то стало тоскливо на душе. Я не знаю, как отношусь к ней, но определенно, был рад ее увидеть.
- А вот и мои товарищи, - Брагинский вышел из гостевого домика, за ним шел Вест с Италией.
Я счастливо улыбнулся. Сколько же я не видел этого качка блондинистого и, проклятье, как же я по нему соскучился!
- Веест, - вместо приветствия я ударил его по плечу. Вообще-то сначала я хотел обнять его, но здесь слишком много народа.
***
Я весь день была сама не своя. Вроде была со всеми и в тоже время была далеко. Я не так себе представляла нашу встречу, не думала, что у нас не будет и возможности остаться наедине, не думала, что он как под конвоем всегда будет ходить в окружении стран союза.
Я не знаю, пусть это будет самая ужасная глупость в моей жизни… но я хочу побыть с ним без этой мишуры, хочу узнать, правда ли он здесь по своей воле, или это только ради нас Россия дел ему немного свободы. Гилберт не может быть завоеванной страной!
Я осторожно крадусь по темному коридору. Во время обеда я смогла узнать у Гила где находится его спальня и, если он сказал мне правду, то я почти у цели. Не удивлюсь, если его держат прикованным или связанным. Я сильнее сжала в руках свою любимую сковородку, другого оружия провести в дом России я не смогла, но, в крайнем случае, выкручусь.
Я замерла возле нужной двери и прислушалась, но там все было абсолютно тихо. Хотя, это еще не означает, что там безопасно. Я приготовилась сражаться. Ничего, Гил, я тебя вытащу отсюда! Не позволю тебе жертвовать своей жизнью, за грехи твоего брата…
Я резко открыла дверь и вошла в полутемную комнату.
- Ааа, пошел вон, - сонно пробубнил Гилберт, не глядя бросил в мою сторону подушку и продолжил спать.
- Гил… - тихо позвала я его.
- Наташ, я не в настроении…АЙ! – я не выдержала и ударила его сковородкой, от удара он резко вскочил в постели и ошарашенно начал озираться, пытался сфокусировать зрение.
- Что значит «не в настроении», чем ты тут занимаешься, Байльшмидт? – строго спрашиваю я, упирая руки в бока.
- Лизхен? – его голос звучит удивленно, но он быстро пришел в себя, вскочил и закрыл дверь, - не вопи, весь дом перебудишь! – предупредил он меня.
Я чуть заметно покраснела, поняв, что на нем только одни трусы... Как он может спать в таком виде на территории врага?
Он сел на кровать и попытался пригладить свои растрепанные белые волосы.
- Ты чего пришла ко мне, да еще и в таком боевом настроении? – усмехнувшись, спросил он. И я о нем еще переживала! Думала, приду спасать этого эгоистичного идиота…Такого красивого, самодовольного, сексуального, практически обнаженного идиота!
И почему я о нем так волновалась, так ждала нашей встречи?
- Лиз? Ты в порядке? Тебя трясет, - настороженно сказал Гилберт, - положи сковородку, хорошо?
Я не смогла себя сдержать. Слишком долго я его не видела и слишком много раз я представляла себе этот момент…. Сковородка выпала из моих ослабших пальцев и, прежде чем Гил успел хоть что-то сказать, я уже набросилась на него…
***
Лизхен повалила меня на кровать и страстно, почти одержимо начала меня целовать, стараясь прижаться ко мне все ближе. Я только довольно зарычал, знал ведь, что она по мне соскучилась (ну, так это же Великий Я, иначе просто и быть не могло), но думал, что она дольше сможет строить из себя приличную девочку.
Я резко перекатился, подминая ее под себя, пусть даже не надеться на лидерство! Я довольно улыбаюсь.
- Неужели, ты только ради этого и приехала? – насмешливо спрашиваю я, заламывая ей руки за голову, и крепко прижимаю к кровати. – Ну-ка скажи, как ты по мне соскучилась?
***
Мне не спится, из-за гостей было столько хлопот, хотя, по сути приехали только близкие Гилберта. Можно было так и не стараться.
Я иду по коридору, и, хотя почти ничего не видно, я иду решительно, точно зная дорогу к комнате братика. Я знаю, братик, ты снова запер дверь на ночь, но я все равно иду к тебе, может мне повезет этой ночью? А если нет, то я хотя бы смогу послушать, как ты спишь…
В коридоре какое-то движение. Я насторожилась и достала свой небольшой охотничий нож. Кто бы это не был, если он замыслил не доброе моему братику, я убью его.
- Аааа, - вскрикнула от неожиданности Венгрия, когда я выскочила на нее из-за угла и попыталась ударить ножом. – Спокойно-спокойно! – она подняла руки.
Хмм, что она тут делает? Я придвинулась к ней вплотную, приставила нож к горлу, пристально посмотрела на ее растерянное лицо. Надо же, она меня не боится?
- Что ты здесь делаешь?
- Мы приехали на олимпиаду…
- Нет, в нашем доме, ты не должна быть тут.
Она чуть покраснела, я глубоко вздохнула, принюхиваясь. От нее исходил тонкий, почти неощутимый запах… такой же, как от Гилберта. Почему то я ощутила злость и чуть сильнее надавила лезвием на ее шею. Почему? Что это со мной…это ведь всего лишь плененный немец, почему меня это так взбесило.
- Зачем ты приходила к нему? – тихо холодно спрашиваю я, чувствуя, как сердце бьется все быстрее.
- Хотела побыть с ним, - почти с вызовом говорит Венгрия, - мы были с ним вместе во время войны, разве ты не знала?
- Не знала, меня это не заботит, - тихо говорю я, заставляя себя убрать нож от ее горла.
- Спасибо, - облегченно вздохнув, говорит Елизавета.
Да что же это со мной? Чувствую себя взволнованно, мне неприятно от того, что она была у Гилберта. Этому должно быть объяснение. Должно… так… он живет с нами, уже стал как часть нашей семьи…т о есть это значит… что он тоже мне… братик?
Гилберт – братик? Странно. Но ведь выходит, что так. К тому же, это Ванечка привел к нам, значит одобрил. Вот, теперь поняла, почему так себя чувствую.
- Не приходи к нему больше, - тихо угрожающе шепчу я вслед Венгрии, она удивленно на меня смотрит.
- Что?
- Он мне как братик, а я не позволю прикасаться к моему братику.

Часть 10. Бежим со мной.

- Вы где всю ночь были?! – вместо приветствия с порога грозно сказала Украина, уперев руки в бока. И что она так волнуется, еще совсем рано, и мы никуда не опаздываем, ведь все нормально.
- Братик, братик, братик, ты вернулся, - Белоруссия крепко меня обняла, - привет, Гилберт, - тихо сказала она, глядя на прусса, который стоял чуть позади меня и держал в руках охапку подсолнухов.
- Доброе утро, дамы, - чуть сонно сказал Гилберт и направился к дому.
- Разве не видно, Оль, мы за цветами ходили, - я только улыбнулся и тоже хотел пройти в дом, но Наташа держала меня так крепко, что идти было неудобно.
- За цветами?! На всю ночь?! – Украина едва сдерживалась, чтобы не кричать на нас, - Я же за вас волновалась, какие же вы два идиота!
- Тише, ну что ты, - Гилберт ей улыбнулся и протянул самый большой подсолнух, - да что с нами могло случиться, ты бы лучше за стол нас пригласила, - я согласно кивнул, он прямо мысли мои читал.
Я осторожно приподнял Наташу, попытался оторвать ее от себя, но она крепко держалась, пришлось идти прямо с ней. Выходило, конечно, медленно, но я все же смог дойти до кухни. Все это время Украина отчитывала нас с Калининградом, но мы только улыбались. Украина такая забавная, когда нервничает.
- Куда их поставить? – спросил Гил, оглядывая кухню, я не успел ответить, как Украина, что-то раздраженно пробубнив, выхватила цветы у него из рук и поставила в вазу.
- Что это с ней? – почти шепотом спросил у меня прусс, покосившись на Наташу, которая продолжала на мне висеть.
- Это она так о нас заботится, - улыбнувшись, ответил я и попытался сесть за стол, - Наташ, отпусти меня, да?
- Нет, - она сильнее ухватилась за мою рубашку. Эх, ладно, поем стоя.
- Сегодня у нас начало олимпиады, а что было бы, если бы вы опоздали? Что бы нам пришлось говорить остальным странам? Они ведь приезжают к нам как гости, а ты, Ваня, ведешь себя безрассудно, - она с такой силой поставила две чашки с чаем на стол, что горячий напиток расплескался, и по белой скатерти начали, увеличиваясь, растекаться светло-коричневые пятна.
***
- Как такое возможно? – спросила я у Иты и Людвига, - Я даже не представляла что в СССР спорт на таком уровне, это не соревнования уже…с ними почти никто сравниться не может! Уже ясно, что Брагинский со своими займет первое место…
- Вее, но Дойцу тоже хорошо выступает! – не согласилась со мной Италия, она бегала по саду не далеко от нас с Германией.
- Да, ладно тебе, Италия, - чуть смутившись, сказал Людвиг, покосившись на дом России. Наверное, надеется увидеть брата. При мысли о Гилберте болезненно сжалось сердце… Зря я так с ним обошлась, сама ведь знала, что между нами уже ничего нет, но все равно не сдержалась.
- Смотрите, какие яркие и огромные ромашки! – Италия показывала на приоткрытое окно дома России, на подоконнике стояла громоздкая ваза полная ярко-желтых подсолнухов. – Я хочу их нарисовать! - воодушевленно воскликнула Ита и побежала к нашему гостевому домику, видимо за красками и холстом, Людвиг проводил ее взглядом.
- Как думаешь, Людвиг, - тихо спросила я, как только Италия отбежала достаточно далеко, - мы сможем вытащить Гилберта отсюда? - я решительно посмотрела на Германию, он ответил не сразу.
- Не думаю, что это хорошая идея, - я почувствовала, как начинаю злиться и, видимо, он это заметил, -Я говорю так не потому что не хочу вернуть его, а потому, что если мы сделаем это против воли России, то это может обернутся еще одной войной. Обычной, или холодной, это уже не важно.
- Ясно, - сухо говорю я, - из-за политики решил брата бросить.
- Как ты можешь такое говорить? – он даже побледнел.
- Не важно, я сама этим займусь, - как всегда, от этих мужчин никакой пользы! Только и знают, что исполнять приказы, да вести свою политику.
***
Не слышны в саду даже шорохи,
Всё здесь замерло до утра.
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера,
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера….
А у Брагинского красивый голос.
Я не заметил, как наш небольшой праздник в честь олимпийских побед перешел от веселых поздравлений, в какое-то лирическое русло, и вот, мы все сидим вокруг России и слушаем, как он поет. Сидим непривычно тихо, а Латвия, по-моему, даже дышать боится, Белоруссия устроилась на траве возле лавки, на которой сидел Ваня, смотрела на него с таким фанатичным обожанием, что хотелось уйти куда-нибудь подальше и оставить их наедине.
- Эй, Гилберт, - шепотом обратился ко мне Эстония, я удивленно на него посмотрел, мы обычно не особо общаемся, странно, что он ко мне обратился.
- Чего тебе? – и зачем Великий Я тоже отвечаю шепотом?
- Мы тут с ребятами, - он сделал паузу и посмотрел на Литву (Торис неотрывно следил за Наташей), - хотели спросить, что у тебя… в смысле, что между тобой и Белой?
- Белой? – переспросил я, не сразу поняв, что он так назвал Беларусь, - С чего это вас вдруг заинтересовало? – я прислонился спиной к березе и скрестил руки на груди. Эдвард долго на меня смотрел, а затем негромко сказал.
- Потому что другие страны рассказывают о вас… разные слухи, хотелось бы знать правду, - он держался от меня на расстоянии, хоть и выглядел спокойным, я чувствовал, как он нервничает, когда говорит со мной.
Трудно высказать и не высказать
Всё, что на сердце у меня,
Трудно высказать и не высказать
Всё, что на сердце у меня.
Я невольно посмотрел на Брагинского, который сидел в окружении своих сестер и продолжал негромко петь. Ну и что мне ответить Эстонии? Я сам не знаю, что происходит между мной и Семьей России, а Эдвард ждет от меня какого-то конкретного ответа. Я посмотрел на Наташу. Она вся прильнула к брату, прикрыла глаза и слушала его голос, едва заметно покачиваясь в такт неспешной спокойной песни.
- Ничего между нами нет, - ответил я, доставая из нагрудного кармана пачку сигарет. Мне с трудом удалось не показать своего сожаления, но даже Великий Я не способен завоевать сердце Белоруссии, там просто нет места, все заполнено Брагинским. И хоть Ваня все еще старается свести нас с Наташей, да и она сама стала вести себя со мной спокойнее, я все равно не питаю иллюзий на ее счет. Жаль, что она сумасшедшая, ведь могла бы составить мне не плохую пару. Я усмехнулся и закурил.
Так, пожалуйста, будь добра,
Не забудь и ты эти летние
Подмосковные вечера,
Не забудь и ты эти летние
Подмосковные вечера.
- Ты уверен в этом? – серьезно спросил Эстония, я только предупреждающе на него посмотрел, пусть знает свое место. Эдвард заметно побледнел и, не сказав больше ни слова, отошел к Литве и Латвии, которые сидели на траве недалеко от Брагинского вместе с остальными странами.
Брагинский допел и счастливо улыбнулся жителям союза, все сейчас кажутся такими спокойными и довольными, что и мне невольно становиться светло на душе. Да еще и погода такая теплая, и вечер только-только начинается.
Я покосился на гостевой домик. Хмм, может вытянуть Веста на прогулку? Заодно спокойно сможем пообщаться, а то в присутствии Брагинского он такой нервный, что и двух предложений не может мне сказать. Я не смог сдержать улыбку, вспомнив, как Вест встает по стойке смирно в присутствии Ваньки.
***
- Вест, расслабься! – посоветовал я брату, неспешно прогуливаясь по нашему парку и направляясь в сторону леса. – С тобой и остальными здесь ничего не случится, Брагинский гостеприимный.
- Я уже успел это понять, - сухо ответил Вест, поправляя галстук. Я только вздохнул и закатил глаза. Ну что он прихорашивается?! Никто же нас не видит, или, он думает, что если появиться перед Брагинским хоть немного расслабленным, то Россия сочтет это признаком неуважения?
- Как ты здесь…? – было видно, что Вест с трудом заставил себя задать мне этот вопрос.
- Освоился понемногу, - я рассмеялся, - А ты ждал от меня иного? Я нигде не пропаду, ты же меня знаешь! – в порыве чувств я растрепал ему волосы, не смотря на его сопротивление, уж больно достал меня его строгий вид. Он приехал к нам…Чееерт! Я снова так подумал, нет, не к нам, к России, на олимпиаду, мог бы и повеселиться для разнообразия!
Вест стоял посреди тропинки и смотрел на меня, его светлые волосы почти закрывали его глаза, но я все равно заметил печаль в его взгляде.
- Так, дальше не пойдем, в лесу нам делать нечего, - по-хозяйски заметил я и свернул с тропинки, начал спускаться по холму к речушке, Вест какое-то время еще стоял на месте, но потом последовал за мной.
Я осмотрелся и выбрал подходящее место в тени плакучей ивы на самом берегу реки, и устроился возле дерева, за рекой, где-то вдали виднелось то самое поле подсолнухов, куда мы ходили с Россией.
- Ну, рассказывай, как там дела у нас дома? Я же все это время ничего о тебе не слышал, – я жестом пригласил его сесть на траву рядом со мной, Вест всего мгновение колебался, но затем осторожно сел рядом, было очевидно, что он чувствует себя некомфортно, хотя я не мог понять почему.
- Все в порядке, - коротко ответил Вест, я даже обиженно на него посмотрел. И это все, что он может мне сказать?! Я поднял с земли камешек и швырнул его в брата, проклятый зануда, столько не виделись, а он так себя ведет!
- Гил… - Вест внимательно на меня смотрел, я прямо-таки чувствовал, что он хочет мне столько всего сказать и не решается, да, у него всегда были проблемы с этим. – Прости меня, если сможешь, ты оказался здесь по моей вине, это я должен…
- Хватит, - протянул я, ложась на землю и глядя как бледные солнечные лучи пробиваются сквозь густую зеленую листву. – Если и дальше продолжишь так извиняться, то я тебе врежу, - сказал я улыбаясь.
- Я рад, что с тобой все в порядке, - уже гораздо спокойнее сказал Вест, караем глаза я даже заметил, как он улыбнулся.
- И как тебе живется в Советском Союзе? – с любопытством спросил Вест.
- Как? – я рассмеялся. Даже не знаю, как ответить на его вопрос, так чтобы он понял… - Вкалываю как проклятый, но жить можно, иногда даже очень весело.
***
Последнее время в нашем доме, что ни день, то праздник. Отмечать каждую нашу… Черт! Победу стран СССР в этой олимпиаде - не каждой стране такое под силу, но Великий Я держусь, хотя, несмотря на то, что еще ни разу не был пьян, начинаю волноваться за свою печень.
Удивляюсь, как только нам удавалось в приличном виде являться на трибуны, да еще и общается с другими странами.
Но этот безумный марафон напряжения, адреналина, радости победы и бурных праздников подошел к концу. Церемония закрытия Олимпиады была такой же яркой и масштабной, как и ее открытие и, честно признаться, я жалею, что все закончилось. И никогда не забуду олимпийского мишку, которого Брагинский запустил в воздух…Трогательно.
Завтра Вест с Лизхен и Италией покинут наш дом, а сейчас…Сейчас дома как-то непривычно тихо, я бы даже сказал, печально. Хотя все то и дело украдкой улыбаются, не знаю, как это объяснить.
- Чуть правее, - посоветовал я Брагинскому, который вешал в гостиной фотографии спортсменов. Я облокотился о косяк двери и смотрел, как Россия с прибалатами превращают комнату в зал спортивной славы.
- Аа? Спасибо, - Россия улыбнулся и поправил рамку.
- Братик, я принесла еще фотографий, - мимо меня пошла Белоруссия, в руках у нее была огромная коробка, и я бросился ей помогать, вздумала тоже, такие тяжести таскать!
Латвия подошел к радиоприемнику и включил его.
До свиданья, наш ласковый Мишка,
Возвращайся в свой сказочный лес.
Не грусти, улыбнись на прощание,
Вспоминай эти дни, вспоминай,
Пожелай исполненья желаний,
Новой встречи нам всем пожелай...
Я усмехнулся. Ну, да, что еще могут крутить в этот день по радио? Хотя, мне песня понравилась… душевная, как и все в доме у России, если подумать.
- Я помогу, - Литва соскочил со стремянки и почти оттолкнул меня от Наташи и взял коробку. Я уже хотел возмутиться, но передумал, не хотелось мне сейчас ругаться.
- Надо будет еще раз поблагодарить Людвига, - задумчиво сказал Россия, глядя на фото спортсменов, - благодаря ему на играх у нас были достойные соперники, так что было весело, да?
- Да ладно, там все были сильные, - попытался возразить Латвия, но я надавил ему на голову и взъерошил волосы. – Аааа, прекрати, Гилберт!
- А ты тут не умничай! – я даже улыбнулся, - Ты на число медалей посмотри, вот и ответ, были там сильные соперники или нет!
- Прекратиии! – он попытался от меня отбиться, но у него это никак не получалось, что только сильнее веселило меня и Брагинского.
***
- Лиз, не совершай глупостей, - Людвиг ходил за мной по пятам и вот уже третий час пытался отговорить, я едва сдерживалась, чтобы не расшибить его светлую голову своей сковородкой.
- Это не глупости! – зашипела я на него, угрожающе раскачивая сковородку в руке, - и то, что он тебе сказал, что все в порядке, вовсе не значит, что ему тут место! – ну как он не поймет, это же его родной брат, а он готов просто смирится с мыслью, что он останется в рабстве у России?!
- Прошу тебя, Россия может расценить это как военные действия, - предупредил меня Людвиг, я только рассмеялась и посмотрела на него с презрением.
- Тебя только это и волнует, как это будет выглядеть в глазах России, а я хочу спасти Гилберта и, возможно, второй такой возможности уже не будет!
- Нельзя действовать безрассудно и не думать о возможных последствиях, – возразил он мне, но я только раздраженно зарычала и посмотрела на часы, - Поверь, я, так же как и ты, хочу вернуть Гилберта, но в этой ситуации не имеет значение то, чего мы хотим, это поли…
- Замолчи! – вскрикнула я.
- Вее! Не ругайтесь! – в комнату зашла Ита, она сонно потирала глаза и поправила на себе майку Людвига, в которой обычно спала.
- Иди спать, Италия, - уже гораздо более сдержанно сказал Германия.
***
Главное, не наткнуться на эту психопатку в темном коридоре, второй раз я вряд ли так же легко отделаюсь. Я тихонько прокралась в дом России, даже странно, что у них дверь оказалась не запертой, но это только лучше для меня. Я осмотрелась в темной прихожей, и направилась к лестнице. Лишь бы все получилось! Я должна вывести Гилберта отсюда, он, как всегда, просто не хочет показывать, что происходит на самом деле. Храбрится и приукрашивает, но я никогда не поверю, что он находится здесь по своей воле, он самая свободолюбивая страна, которую я только знаю. Да и после войны прошло достаточно времени, он не обязан и дальше работать для союза…
Я прошла в его комнату, но она оказалась пустой. Проклятье, да где же он? Лишь бы все было в порядке. Что же мне теперь делать? Дождаться его здесь или пойти искать? Черт, если я буду обыскивать дом, то, наверняка, нарвусь на кого-нибудь из стран союза, но и то, что Гилберт придет сюда, тоже не факт.
***
- Ты не обязан мне помогать, можешь идти спать, - устало говорю я, глядя как Гилберт изучает финансовые документы. Я, конечно рад, что он решил помочь, но уже глубокая ночь, мне не хочется утомлять его своими проблемами.
- Еще чего, - раздраженно отвечает он мне, - да и проблем особых нет, хотя, я мог бы поработать с бюджетом, может, с дефицитным товаром разберемся, у тебя невозможные цены на зарубежные товары! – он усмехнулся и посмотрел на меня.
- Ааа? Но у нас свой товар хороший, не хочу, чтобы у него была слишком серьезная конкуренция, - я улыбнулся.
- Ладно, как скажешь, но я всегда могу помочь, что-что, а в этом я разбираюсь, - он поднялся с кресла и положил документы на мой рабочий стол. Я снова улыбнулся, давно можно было разрешить ему участвовать в нашей политики и экономике, правда, мой босс долго мне этого не разрешал, но в итоге все прошло хорошо.
- Ничего себе, мы с тобой засиделись! – воскликнул Гил, посмотрев на часы.
- Я и говорю, иди спать, да? – я поднялся из-за письменного стола и потянулся, - Пойдешь завтра провожать Германию с остальными? – спросил я, когда мы вместе вышли из моего кабинета.
- Еще спрашиваешь! – усмехнулся Калининград, - Вест, наверное, вздохнет с облегчением, как только пересечет границу, - он рассмеялся, хотя мне показалось, что ему на самом деле грустно, от того, что его брат уезжает. Я еще не говорил Гилу, что могу отпустить его к Людвигу, все откладываю этот разговор, взвешиваю все за и против.
- Да уж, хотя мы все старались, чтобы наши гости чувствовали себя у нас как дома, - негромко говорю я.
- Ооо, поверь, Россия, у нас с Вестом дома все совсем по-другому, - меня немного огорчили слова Гила.
- Ладно, доброй ночи, товарищ, - я ему улыбнулся и направился к своей спальне.
- Доброй ночи, - ответил он мне и открыл дверь своей комнаты.
***
Я все же осталась в комнате Гилберта. В прошлый раз он был здесь, так что, возможно, скоро придет, он должен прийти!
Я нервно начала ходить по довольно просторной комнате с печкой и осматриваться. Не могу, я просто не могу представить Гилберта в этой комнате! Здесь все такое советское, и сам дом и мебель и эта проклятая печка! Что должен был сделать Россия с Пруссией, чтобы он жил здесь?
Время шло, и с каждой минутой я нервничала все больше, снова и снова представляла, какие ужасы пришлось пережить Гилберту, чтобы он стал таким покорным.
Руки начали трястись. Надо успокоится, такими темпами я себе до нервного срыва доведу. Гилберт скоро вернется, я смогу сама все у него узнать, и на этот раз заставлю его рассказать мне правду. Ни за что не поверю, что он сам хочет быть здесь. Лишь бы все обошлось, я все сделаю, чтобы вытащить его отсюда!
***
- Проклятье, Лизхен, что ты тут делаешь? – шепотом сказал Великий Я, заметив Венгрию, стоящую в темноте посреди моей комнаты, главное вести себя тихо, не хватало еще, чтобы к нам Брагинский зашел.
- Слава Богу, с тобой все в порядке, - вздохнула она и подошла ко мне, заперла дверь, - где ты был? И не вздумай мне врать! – Венгрия тоже старалась говорить тихо, и это меня немного успокоило.
- Был с Брагинским, заработались, а вот, что ты тут делаешь?
- Гилберт, не неси чепухи, какая работа, скажи честно, что с тобой здесь делает Россия? - она казалась взволнованной, смотрела на меня пристально.
- Да ничего он со мной не делает! – возмущенно ответил я и отошел к окну. Тело гудело от усталости, а после работы над документами Брагинского я настолько утомился, что у меня просто не осталось сил на споры с Лизхен, хотя она явно не собиралась отступать. Что она себе напридумывала?
- Конечно, так я и поверила! – она покачала головой, - ты с ними воевал, а после этого они забрали тебя к себе, что-то с трудом вериться, что они просто приняли тебя в свою «дружную» семью, после того, как ты пытался их уничтожить.
- Брагинский не злопамятный, - я пожал плечами, устало сел на кровать и потер глаза.
- Гилберт, - ее голос звучал нежно, даже заботливо, я поднял на нее взгляд. Она все еще стояла возле двери, непонимающе смотрела на меня, а затем подошла ко мне и встала передо мной на колени, взяла меня за руку и посмотрела мне в глаза. Я, кажется, немного смутился. И зачем она это делает?
- Лизхен, ты чего…?
- Бежим со мной, - с надеждой произнесла она, придвигаясь ко мне ближе, ее зеленые глаза заблестели, я мог чувствовать ее дыхание на своем лице. Ох, Лизхен… Как же тебе объяснить?
Я провожу рукой по ее волосам, придвигаю ее еще ближе к себе и нежно касаюсь губами ее лба, чувствую, как она обнимает меня.
- Лиз… я не могу, - тихо говорю я, не отпуская ее.
- Можешь… мы вместе прорвемся, я помогу тебе, у нас все получится, - уверенно говорит Венгрия, я только грустно улыбнулся. Я… не знаю, что ей сказать, как объяснить, что мне незачем бежать отсюда…что я не хочу этого…
- Лизхен, не думал, что ты так обо мне переживаешь, - я надеялся, что она, как всегда начнет возмущаться, скажет, что я идиот, или ударит сковородкой…
- Конечно, переживаю, - очень тихо сказала она, крепче ко мне прижимаясь, такого я от нее не ожидал, даже не пошевелился, словно любое мое действие могло бы причинить ей боль. Она раньше никогда мне такого не говорила… - Мне больно видеть тебя таким… сломленным, плененным, я даже не могу представить, что с тобой сделал Россия, что ты потерял свою волю к свободе.
Так вот каким она меня видит? Но ведь…это не правда, все не так…
Я почувствовал, как на душе стало тревожно, сердце болезненно сжалось от ее слов. Лишенный воли к свободе? Я… не чувствую себя здесь пленным. Но ведь именно таким и являюсь по сути. В какой момент я перестал сопротивляться всему советскому, когда я перестал тосковать по дому, когда я привык к шумной суете союза, когда я сменил свою военную форму на советский костюм? Я…я не помню, когда все это случилось…
- Бежим со мной, - повторила Лизхен, глядя на меня с надеждой, я ничего не ответил, просто невидящим взглядом смотрел в пространство, по-прежнему обнимая ее и пытаясь осознать весь смысл ее слов. Я – порабощенная страна? Но, нет…нет, она не может быть права…
Я почувствовал, как она осторожно поцеловала меня в щеку затем в губы, но я не ответил на ее поцелуй.
- Прошу, - прошептала она. А я все еще не мог прийти в себя. Я словно проснулся от какого-то странного сна и вот она реальность. Я уже столько лет часть Советского Союза… Я – непобедимый Пруссия… Венгрия начала успокаивающе поглаживать меня по волосам, но я словно не чувствовал ее. Пытался вспомнить все, что произошло за то время, пока я живу у России. Ссоры и смех, улыбки и море бесконечной работы, праздники, наш космос, я был вместе с ними все это время, пережил все это с ними, но я не чувствовал себя пленным…скорее… одним из них. Мы вместе усмиряли Наташу, вместе строили наш дом, вместе… Я вспомнил улыбку Брагинского и сам нервно улыбнулся.
- Я не могу, Лизхен, - тихо ответил я, не надеясь, что она поймет.

Часть 12 …а дома лучше?

- Ха! Вот как нужно играть! – радостно засмеялся Гилберт, выкладывая на стол свои карты. Проигравшие прибалты расстроенно переглянулись.
- А ты уверен, что правильно нам правила разъяснил? – подозрительно спросил Латвия, глядя как Гилберт закуривает.
- Ты во мне сомневаешься?! Великому Мне не нужно жульничать, чтобы обыграть вас в покер! – он довольно выдохнул дым и улыбнулся.
- Но не пять же раз подряд! – возмутился Эстония, Литва и Латвия согласно закивали. А я все еще стоял в стороне и просто наблюдал за ними, хотя Гил после каждого выигрыша приглашал меня присоединиться к игре.
- У нас так денег не останется! – испуганно заметил Латвия.
- Без проблем, можем играть на желания, - пожал плечами Гилберт и коварно улыбнулся, - на ваш выбор.
- Ты обязательно что-нибудь мерзкое и извращенное загадаешь, - отчаянно сказал Латвия, в холодном электрическом свете от люстры его лицо казалось совсем бледным.
- С чего это ты так решил? – удивился Гилберт.
- Потому что ты немец! – быстро сказал Латвия.
- При чем тут это?! – Калининград даже ударил ладонью по столу, от чего прибалты испуганно вздрогнули, явно пожалев, что вообще согласились с ним играть.
Немец. А я уже как-то начал об этом забывать, хоть он по-прежнему иногда вставлял в свою речь какие-то слова на немецком языке, да и вел себя немного иначе, чем все мы, но за все время, что он живет с нами, я настолько ко всему этому привык, что перестал обращать на это внимание. Даже его крест, который он носил на шее, больше не казался мне чем-то враждебным и инородным, он даже как-то сочетался с черными, серыми и синими костюмами, которые носил Гилберт. Я смотрю как прибалты спорят с Калининградом, и все никак не решаюсь позвать Гила к себе. Глупо, сколько бы я не тянул время, мне все равно придется сказать ему. Через неделю за ним уже приедет машина, мой босс обо всем договорился… Но я так не люблю прощаться…
- Гилберт, сколько раз я тебе говорила, не кури в доме! – к нам на кухню зашла Украина на ней был простенький домашний халат поверх которого она накинула пуховый платок. Оля бесцеремонно вырвала у Гилберта сигарету, затушила ее о стоящую тут же на столе пепельницу и ткнула Гила в бок.
- Тише-тише, тебе разве уже можно вставать? - заботливо спросил Гилберт, Латвия приоткрыл окно, чтобы проветрить комнату.
- Да все со мной в порядке, что вы все так нервничаете, - Украина улыбнулась, - и почему вы вообще на кухне играете, когда в доме столько комнат? – спросила она, открывая шкафчик и доставая оттуда баночку чая.
- Тут теплее, чем во всем остальном доме, - пояснил Гилберт.
- Тоже мне причина, - Украина покачала головой, - Вань, чаю будешь? – спросила она меня.
- Ааа? Нет, спасибо, - я ей улыбнулся, подошел и забрал у нее баночку с чаем, - Оль, ты посиди лучше, я сам заварю, Да? – ей стало гораздо лучше, но я все равно хочу, чтобы она отдыхала.
- Да ладно, Ванюш, я сама…
- Садись, женщина, - улыбаясь, приказал Гилберт. Оля едва заметно улыбнулась и села на свободный стул рядом с ним.
Я начал заваривать чай. Нужно поговорить с Гилом. Проклятье, неужели вот так все и закончиться? Я не уверен в том, что он захочет возвращаться. Он ведь сам сказал мне, что ему не очень нравится жить с нами, да даже если бы было иначе… У него выбор между родиной и чужбиной, не трудно догадаться, что он выберет…
- Ну, как ты себя чувствуешь, рrinzessin? - спросил Гилберт у Оли.
- Спасибо, уже гораздо лучше, не за чем так за мной носиться, словно на меня ядерная бомба упала, - Украина поправила свой платок.
- Так, мы же чай всухомятку пить не будем, да? – спросил я, прежде чем остальные успели подхватить эту тему. Не хочу, чтобы об этом говорили, просто рад, что Оле лучше, - Латвия, принеси печенье с конфетами.
- Сейчас, - Райвис бросился выполнять мою просьбу, а я, тем временем, добавил в заварочный чайник к чаю немного мяты, залил кипятком и закрыл пузатый красно-белый чайничек крышкой.
Черт, когда я так привык к Гилберту? Он мне стал даже ближе, чем остальные страны… почти как брат. Мы с детства дрались с ним, и мне всегда казалось, что я не плохо его знаю, а с тех пор, как он начал жить с нами, вообще не могу представить, как мы можем жить без него. Хоть силой заставляй остаться. Хотя, я, конечно, не смогу так с ним поступить…
- Наташ, а ты что там стоишь в тени прячешься? – услышал я голос Литвы, - иди к нам, чай пить будем.
Нет, я не могу сказать об этом Гилберту сейчас… подожду, когда остальные уйдут спать…
***
- Гил, можно тебя на минутку, да? – негромко позвал мне Брагинский, когда мы уже все начали расходиться. Чего это ему от меня понадобилось на ночь глядя?
- Ja, конечно, - сказал я, останавливаясь возле лестницы.
Брагинский молча смотрел на меня, было видно, что он хочет что-то сказать, но не может подобрать нужных слов.
- Не спеши, до утра еще долго, - беззлобно поторопил я его и улыбнулся.
- Да, - он усмехнулся, - мой босс просил передать тебе, что через пару дней ты уезжаешь к Германии… - Брагинский замолчал, а я замер на месте, чувствуя себя так, словно мне на голову только что вылили ведро ледяной воды. К Весту? В смысле, неужели мой формальный поводок стал немного длиннее? Я уже давно возмущался, что всем странам можно ездить в свои города, один я здесь сижу как прикованный…
- Ха, отлично, - неуверенно сказал я, гладя на Брагинского, ожидая какого-нибудь подвоха, - Позволь спросить, с чего это ты вдруг меня отпускаешь?
- Босс сказал, что Германия может восстановить свою территорию и, так как формально ты у нас все еще… ГДР, то ты можешь поприсутствовать при подписании бумаг, - казалось, Брагинскому неприятно это говорить, - И… еще кое-что… - он пристально на меня посмотрел и попытался улыбнуться.
- Что? – спросил я.
- Да нет, ничего, будем ждать твоего возвращения, да? – он похлопал меня по плечу, да так сильно, что у меня подогнулись колени, и направился по лестнице к своей спальне, - спокойной ночи, товарищ, - негромко пожелал он мне.
- Спокойной ночи, - на автомате ответил я, так и не сдвинувшись с места. Не верилось, что я смогу вернуться… домой.
***
- Октоберфест, я еду к тебе! – я не мог не улыбаться. До моего отъезда оставалось всего ничего, и в доме царила непонятная мне суета.
- Ты точно все с собой взял? – уже, наверное, в сотый раз спросила меня Оля, глядя на мои сумки.
- Олечка, все и даже больше, - у меня не было сил на нее злиться, - Вы мне целую кучу ненужных вещей с собой собрали.
- Водка, это не ненужные вещи, тем более что ты не представляешь, каких трудов мне стоило ее достать! – почти обиженно сказал Брагинский.
- Ну… допустим, против нее я ничего не имею, - улыбнулся я, расстегивая сумку, - но зачем мне шерстяной шарфик? Вообще, откуда он взялся? – удивленно спросил я, разглядывая содержимое сумки и доставая оттуда мягкий черный шарф.
- Это я тебе его связала, а вдруг у Германии будет холодно? – радостно сказала Оля. Я не стал ей объяснять, что сейчас весна, и у Веста это время года гораздо теплее, чем в СССР, просто оставил шарфик в сумке.
- И его не забудь! – ко мне подбежал Латвия, и протянул мне руку, на которой сидел Гилбёрд.
- Ну, без тебя, птиц, я бы точно не уехал, - улыбнулся я птенцу.
Все так и толпились в прихожей, не думал, что мой отъезд вызовет такую суету.
- Привезешь нам каких-нибудь сувениров? – с надеждой спросил Латвия. Литва толкнул его в бок и сделал серьезное лицо.
- По-моему, Гилберт и есть наш главный сувенир из Германии, - улыбнувшись, сказал Брагинский, за ним неспешно шла Наташа.
- Какой я тебе «сувенир»?! – возмутился я, но сегодня я ни на кого не злился.
- А это что за сумки? – спросил Брагинский, указывая на десяток огромный пакетов, стоящих возле входной двери.
- Аа, это мои дневники, которые я вел, пока жил тут, отвезу их в свой архив у себя дома.
- У тебя были дневники?! – удивилась Оля и с любопытством заглянула в один из пакетов, но я успел его от нее отодвинуть, - эй, это личное, для потомков, чтобы они знали жизнь Великого Меня во всех подробностей. А не писали выдуманную историю Пруссии.
С улицы послышался автомобильный гудок.
- Оо, это за мной! – я радостно стянул с вешалки свою куртку и быстро накинул ее.
- Постой, давайте фото на память сделаем? – предложила Оля.
- Хорошая идея, - поддержал ее Брагинский, - Латвия…
- Уже бегу, - опередил его Райвис. Я широко улыбнулся, посмотрел на них всех. Не думал, что когда-нибудь, пусть даже ненадолго, уеду от них, хотя поначалу только об этом и мечтал.
- Так! Встаньте покучнее! – прибежал Латвия с фотоаппаратом.
Мы все встали в светлой прихожей, по бокам от меня встали Оля и Наташа, позади Брагинский, но с его ростом его точно будет видно на фото, прибалты устроились рядом с сестрами Брагинского.
- А меня не будет на фото? – только сейчас понял Латвия.
- Потом сделаем другой снимок, да? – улыбнулся Россия.
- Ладно, - обиженно сказал Райвис, - все улыбнулись, и я почувствовал, как Оля взяла меня за руку, и искренне улыбнулся.
Вспышка, на секунду перед глазами все поблекло, затем я услышал новый автомобильный сигнал.
- Ну, все, мне пора, - быстро сказал я и поднял мою сумку.
- Мы поможем донести твои… дневники, - предложил Россия, - правда, товарищи?
Мы вместе вышли на улицу (я поежился от сильных порывов холодного ветра) и начали загружать мои вещи.
- Так, кажется, все, - задумчиво сказал я, спустя несколько минут, пытаясь вспомнить, не забыл ли Великий Я чего. Гилбёрд чирикнул у меня на плече, он уже был готов к отъезду.
- Мяу! – к нам выбежал Барсик, подбежал ко мне и начал тереться о мои ноги, довольно мурча.
- Пока, кот, - улыбнулся я Барсику (и, кажется, он улыбнулся мне в ответ!).
- Хорошо тебе доехать, Гил, - пожелал мне Брагинский. Он посмотрел на Белоруссию и слегка подтолкнул ее ко мне. Наташа чуть покраснела, подошла ко мне почти вплотную.
- Не задерживайся там, - тихо сказала она, стараясь не смотреть мне в глаза. Она осторожно приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в щеку, поспешно отошла к Брагинскому. Я только улыбнулся, затем я пожал на прощание руки России и прибалтам, Оля так вообще бросилась мне на шею и крепко-крепко меня обняла.
Вот таким оказался мой отъезд из СССР.
***
Я вздохнул полной грудью. Родной воздух, он даже ощущается совсем не таким, как дома у Брагинского. Не знаю, лучше или хуже, просто иначе. Я вышел из машины и осмотрелся. Сколько же я здесь не был! Так непривычно было видеть ровные, словно выверенные по линейке нереально чистые улицы, после кривых, как будто живых, чуть запыленных дорог, которые были в городах России. И дом Веста. Все совсем иначе… даже непривычно.
Со стороны дома по аккуратной дорожке ко мне уже шел Вест, я счастливо улыбнулся брату, оставил сумки на водителя, пусть поработает немного носильщиком, ему полезно.
- Добро пожаловать домой, ГДР, - улыбнувшись (что для Веста редкость невероятная!) сказал Германия и протянул мне руку, я лишь усмехнулся и крепко обнял его.
- Mein Gott, меня так уже целую вечность никто не называл, - улыбаясь, сказал я, отпуская брата, - скажи так еще раз.
- Хватит с тебя и одного раза, - чуть смутившись, ответил Вест.
- Зануда, - улыбнувшись, сказал я, оглядывая дом, - надеюсь, ты ничего не сделал с моим крылом дома?
- Не волнуйся, все осталось таким же, как после твоего отъезда, - он отошел к водителю и взял мою сумку и несколько пакетов с дневниками, - И это все твои вещи? – удивленно спросил Вест.
- Да, а что-то не так? – спросил я, пока мы шли к дому.
- Не то чтобы, я просто думал, их будет раза в три больше, - сказал Вест.
- Да ладно, мне этого вполне хватит.
***
Я осторожно открыл дверь своей комнаты, сердце отчего-то волнительно забилось.
Просторная комната, обставленная в европейском стиле, из огромных окон, обрамленных тяжелыми, бархатными, алыми шторами, льется теплый ласковый свет, над широкой кроватью весит мой флаг, на подоконнике стоит открытая клетка Гилбёрда, в дальнем конце комнаты приоткрыта небольшая дверь, за которой находиться отдельная комната, где я храню свои дневники. На стене висит огромная картина, на которой я изображен в полный рост в военном мундире, весь в наградах. Я невольно улыбнулся
Я дома.
Первым делом я перенес все дневники в архив, а затем уже принялся распаковывать вещи, перекладывать их из сумки в шкаф. Я начал потихоньку обживать комнату, затопил камин, накормил Гилбёрда, и даже не заметил, как настал вечер.
От уборки меня отвлек тихий стук о косяк двери, я обернулся и увидел Веста, он внимательно за мной наблюдал, в руках он держал несколько новеньких костюмов и, кажется, я различил среди прочей одежды, нашу с ним военную форму.
- Я принес тебе… - он осмотрел мою комнату, посмотрел в открытый шкаф, в котором уже висели мои обычные костюмы, - разве они тебе еще пригодятся? – удивленно спросил Вест.
- Конечно, нет! - саркастически сказал я, - я по дому голым буду ходить.
- Я подумал, что тебе будет удобнее в нашей одежде… а не в советской, - он положил стопку одежды ко мне на кровать, на которой уже лежал шарфик, связанный Олей, несколько бутылок водки и завернутый в фольгу увесистый кусок сала. Не знаю, зачем они мне его с собой положили, но надо будет водку с салом в холодильник отнести.
- А… зачем тебе… это? – Германия осторожно взял в руки бутылку водки и брезгливо ее осмотрел.
- Пригодиться! – я вырвал бутылку у него из рук, не знаю почему, но меня задело то, каким тоном он говорил о любимом напитке Брагинского. – Ванька мне ее подсунул, ты в курсе, у нас там сухой закон, так что это почти противозаконно! – я усмехнулся, а Вест посмотрел на меня, как на больного, - Что ты так на меня смотришь? – спросил я, ставя бутылку на изящный комод из красного дерева.
- «У нас»? – настороженно спросил Вест.
- Ах, Черт! В Союзе, - поспешил я исправиться, и начал рассматривать одежду, которую он мне принес. – Хм, спортивная форма? – я удивленно посмотрел на Веста.
- Я подумал, что ты все еще хочешь поддерживать себя в форме, не станешь же в костюме заниматься.
- Ну ладно, спасибо, - я отложил черную майку и военные штаны в сторону.
- Гилберт, - осторожно обратился ко мне Вест.
- Да?
- Если тебе что-нибудь потребуется, что угодно, просто скажи, я буду рад помочь, - серьезно сказал Германия и уже направился к выходу, - И, да. Венгрия сказала, что постарается приехать завтра.
- Отлично, - улыбнулся я брату. А пока можно и отдохнуть, с этим временным переездом больше хлопот, чем я думал.
***
Почему-то этим утром я проснулся непривычно рано. В выходной день я обычно спал гораздо дольше, но сегодня я вообще толком не смог заснуть. Так что я тихонько, чтобы случайно никого не разбудить, вышел из своей комнаты, накинул на плечи шинель и вышел на крыльцо. Интересно, как там Гил? Я смотрел, как утренние лучи освещают макушки деревьев, покрытых молодой изумрудной листвой, глубоко вдыхал свежий, чуть прохладный воздух. Он ведь все равно узнает, что может больше не возвращаться, стоило мне самому ему об этом сказать, теперь уже жалею, что промолчал. Я вздохнул и достал пачку сигарет, которую я нашел в комнате Гилберта и, достав одну из них, неспешно закурил. Со стороны леса доносилось веселое птичье чириканье, но на душе все равно было тоскливо. У меня было плохое предчувствие, словно что-то плохое надвигалось на наш дом, но я не могу понять, что это.
- Ты чего не спишь? – я обернулся и увидел Олю, она высунулась из окна комнаты и улыбнулась мне.
- Доброе утро, - я приветливо махнул ей рукой, - да вот, не спиться что-то.
- Мяу, - Барсик высунулся из окна и, взволнованно посмотрев на меня, скрылся в недрах комнаты.
- Если Наташа узнает, что ты курил, то может и скандал закатить. Ты же знаешь, что она против, - напомнила мне Украина.
- Но ты ведь ей не скажешь, да? – с надеждой спросил я.
- Конечно. Только ты больше не сможешь оправдываться, мол, стоял рядом с Гилом и поэтому от тебя дымом пахнет, - Оля мне улыбнулась.
- Ты права, - я с сожалением затушил сигарету.
- Раз ты все равно ничего не делаешь, иди, поможешь мне завтрак приготовить, а то скоро все остальные проснутся, - махнула мне рукой Оля, и я неохотно поднялся с крыльца и вернулся в дом, повесил шинель в прихожей и поправил свой шарфик.
На кухне от меня не особо много толку, но, хотя бы нарезать хлеб, приготовить чай и не мешать Оле варить овсянку, я могу. Потихоньку просыпались все остальные и собирались на кухне, приветливо желали друг другу доброго утра.
- Вань, передай масло, - попросил меня Эстония, когда мы все уже сидели за столом, я невольно покосился на пустое место Калининграда, и пододвинул к нему блюдце с маслом.
- Что там твой босс говорит по поводу… Как ее там? «Перестройки»? – спросил Латвия.
- Да, а то курс на демократический социализм звучит как-то… не очень, вы не находите? – поддержал его Литва.
- По-моему, твоему боссу очень нравиться все Западные страны и он только для налаживания отношений с ними такое у нас устраивает, - заметил Эстония, придвигая к себе сахарницу.
- Да, мне тоже так кажется, - чуть грустно ответил я, - но зато цензуру ослабят и с коррупцией, вроде, бороться лучше станут, и вообще, мне босс сказал, что хочет внести перемены целиком во все сферы нашей жизни.
- Уж не Альфред ли его к этому подговорил? – задумчиво спросил Литва, - мне нравится все как есть, зачем все менять?
- Этого мой босс точно не разъясняет, только говорит, что так будет лучше для всех нас.
***
- Подъем! – от крика Веста я подскочил в постели, сердце испуганно забилось, и я начал озираться по сторонам.
- Что за… Вест, ты с ума сошел?! – крикнул я на брата.
- Сорок секунд на сборы, жду тебя во дворе, - командным тоном сказал Германия. Он стоял возле входа в мою комнату уже полностью собранный, вид у него был, мягко говоря, устрашающий, - и не заставляй меня тебя подгонять, мне достаточно Италии.
- Вее, я уже бегу! – послышалось откуда-то с другого конца коридора, затем последовал глухой удар, видимо, Италия только что упала.
- Италия! – строго крикнул Вест, и ушел.
Я пораженно моргнул. Это что сейчас было?
Но все же встал и начал одеваться, быстро посмотрел на часы – полседьмого. Полседьмого?! Сегодня же выходной день, какого черта?! Я наскоро оделся и выполз на улицу, небо только- только начало освещаться бледным солнцем.
- Рассчитаться! – скомандовал Германия.
- Первый! – вскрикнула Италия. Я вопросительно посмотрел на Веста. Он издевается? Но Германия ничего не сказал, только грозно на меня смотрел.
- Ну, второй, - без особого воодушевления сказал я, сам не зная, зачем я вообще сюда пришел, надо было просто продолжить спать.
Начали мы с пробежки и разминки. Может в союзе меня и не заставляли заниматься спортом, но это не значит, что Великий Я потерял форму! Мы же там с утра до ночи работали и вечно что-то строили, это посерьезней любого комплекса упражнений будет! Так что тренировку Веста я выдержал без особого труда, даже когда он загнал нас на полосу препятствий. А вот Италия явно не выдерживала таких нагрузок, под конец мне пришлось ее чуть ли не на себе тащить. Бедняжка совсем выдохлась.
- Закончили, - тяжело дыша, сказал Вест, сверяясь с секундомером.
- Это, блин, что сейчас было? – спросил я у брата, уложив Италию на землю и вытирая пот со лба.
- Стандартная тренировка, - спокойно сказал Вест, - Теперь десять минут на душ, затем завтрак и на работу, - меня аж передернуло от его делового тона.
- Италия, подъем! – скомандовал Вест.
- Уже встаю! – устало отозвалась Италия, поднимаясь с земли, поправляя запачканную спортивную форму и распуская волосы, которые все это время были убраны в конский хвост.
- Тебя это тоже касается, Гил, - обратился ко мне Вест и они вместе с Италией направились к дому.
Я еще около минуты пораженно стоял на месте, а затем неспешно пошел за ними. Тут всегда так было? Наверное, просто отвык от всего, пока жил у России. Вест и правда всегда тренировался по утрам, просто, раньше я как-то не обращал на это внимания.
Поднялся к себе в душ, стянул мокрую от пота майку, умылся.
- Черт, - тихо выругался я, только сейчас заметив, что в моей ванной еще нет полотенца. Ну и утро. У России я бы только сейчас встал и спокойно бы завтракал вместе со всеми, мы обсуждали бы политику или что-нибудь еще.
Стоп, чего это я о союзе думаю? Я дома, а тут по определению все лучше, чем там.
Я вышел из ванной и направился через весь коридор к брату, у него в доме была отдельная ванная комната, надо бы у него полотенце взять, а то я не помню, где мы их обычно тут храним.
И почему мне тут так непривычно? Даже сам дом, начиная от освещения и тонких ковров и заканчивая ровными, обитыми деревянными панелями стенами, да даже сама планировка дома, такая прямая и четкая, я уже отвык от этого. Дома у Брагинского, вполне можно было пройти через какую-нибудь незаметную узкую лестницу из одной комнаты в другую, пройти насквозь через комнату в другую, а здесь все четко отгорожено и отделено друг от друга, у Брагинского больницы похоже планируют. Проклятье, опять я о нем думаю!
Я постучал в дверь ванной, но не был уверен, что Вест меня услышал из-за шума воды, и я не раздумывая вошел внутрь.
- Эй, Вест, где... Черт! – я резко развернулся и вышел из ванной. Какого… какого он душ принимает вместе с Италией?! Хорошо, хоть в душевой двери матовые и я только силуэты видел! Проклятье, устроил тут без меня черт знает что! Я прислонился спиной к стене, пытаясь забыть то, что только что видел, но из-за двери послышалось довольно отчетливые стоны, и я быстро пошел прочь. Вест, чтоб тебя, совсем без меня расслабился!
Я зашел на кухню, открыл холодильник и достал оттуда бутылку холодного пива. Да, вот так, нормальное пивко – это как раз то, что мне нужно! Я открыл бутылку и сделал несколько больших глотков. Ох, я уже и забыл этот потрясающий вкус, как я только без этого пива смог столько прожить?
Я сел за небольшой деревянный столик, забыл, что у Веста нет отдельной столовой. Хотя, когда в доме живут вместе только две – три страны нужно не так уж и много места.
Я взял лежащую на столе газету и без особого интереса начал ее просматривать. Не успел я прочитать и пяти страниц, как недалеко послышались шаги и ко мне на кухню зашли Вест (уже одетый в строгий костюм темно-коричного цвета, волосы идеально прилизаны назад, вид довольно бодрый) и Италия. Она что-то напевала себе под нос, бросилась к холодильнику, достала оттуда несколько яиц и ветчину и принялась готовить яичницу.
- Почему ты до сих пор не одет? - спросил меня Вест, наливая себе кофе и оценивающе оглядывая меня. Ох, точно, я же до сих пор в одних спортивных штанах, да и волосы еще мокрые, хотя, мне-то на работу идти не надо, что он придирается!
- Не переживай, сейчас оденусь, мне спешить некуда, - легко ответил я и поставил пустую бутылку на стол.
- Все, готово, - к нам подошла Италия и поставила для всех тарелки с яичницей, выглядела она счастливой и усталой, я неодобрительно покосился на Веста, но он уже скрылся за утренней газетой.
- Подписание всех необходимых документов состоится через три дня, - напомнил он мне, не отрываясь от газеты.
- Спасибо, что напомнил, - почему-то раздраженно сказал я, и отчего-то мне захотелось его ударить. Сам не знаю, почему.
Да уж, дом, милый дом!

Часть 14. Год 1991, Сердце России

Проклятье, проклятье, проклятье!
Стоило мне не надолго покинуть союз и он распался?! Да как такое возможно, нет, нет, нет, такого просто не может быть!
Я на ходу выскочил из машины, чуть не взрезавшись в высокую резную металлическую ограду с приоткрытой и покореженной дверью. Вбежал во двор и резко замер на месте не веря своим глазам, чувствуя, как бешено бьется сердце…
Дом России выглядел таким непривычно нежилым, пустым и блеклым, стекла в окнах разбиты, а входные двери распахнуты настежь, сквозь них был виден длинный мрачный и холодный коридор…
- Россия! - я сорвался с места и бросился в дом. Не может быть, как такое могло произойти?
Никого, дом был абсолютно пустой. Да где же все они? Руки нервно задрожали, я открывал дверь за дверью, но видел лишь пустые холодные комнаты, с поблекшими обоями. Некоторые комнаты были разрушены, вся мебель перевернута, кое-где я видел проломанные стены.
- Брагинский! – да почему же он не отвечает? Я судорожно вздохнул и, спотыкаясь, бросился вверх по лестнице на второй этаж. Этот дом не может быть пустым, просто не может…Но второй этаж оказался таким же вымершим, как и первый. Только здесь я заметил несколько глубоких царапин вдоль стены, погром был серьезней и я ощутил легкий запах алкоголя.
Я замер и насторожился. Мне послышался какой-то странный шум. Я прислушался, стараясь не обращать внимания на гул моего сердца, который, казалось, заглушал все остальные звуки.
Тихо, тихо… вот оно!
Я бросился вверх на последний, третий этаж, там должен быть кабинет России.
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь…
Это был не шум, а пьяное и не ровное дрожащее пение. Я с ужасом узнал голос Вани, и сам не заметил как замер, не решаясь сделать хотя бы еще один шаг.

Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз…

В этой строчке я услышал такую невыносимую печаль, что захотелось выть, а тело окутал странный холод…

Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надежный оплот…

Я никогда не слышал его голос таким… сломленным.

Партия Ленина - сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведет…

Я, дрожащей рукой касаюсь прохладной, гладкой, деревянной поверхности двери и медленно открываю ее.

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарил

Весь пол кабинета завален какими-то документами и бутылками из-под водки, письменный стол перевернут, разбитое окно открыто настежь…Брагинский сидит, откинувшись на стену и низко опустив голову. Возле него, покачиваясь, лежит пустая бутылка и его кран.
- Вань, - негромко зову его я, пытаясь разглядеть его лицо, но он так низко опустил голову, что я могу видеть только его растрепанные пепельные волосы.

На правое дело он поднял народы,
На труд и на подвиги нас вдохновил…

Он содрогнулся всем телом, и чуть сполз по стене.
- Тише-тише, - я быстро опустился на колени рядом с ним и придержал его.
Россия болезненно усмехнулся и медленно посмотрел на меня. Я тихо выругался, когда, наконец, смог увидеть его лицо. Его фиолетовые глаза были расфокусированы, словно подернутые пьяной пеленой, и сильно покраснели, лицо заросло светлой щетиной, щеки мокрые от слез…
- Брагинский, да что же ты с собой сделал? – тихо, почти испуганно говорю я, пытаясь усадить его ровнее. Он пристально на меня смотрит, тяжело дышит, и я чувствовал сильный запах перегара, исходящий от него.
- Гил… - его голос дрогнул и, кажется, он попытался улыбнутся, но у него это не получилось, только его глаза сильнее покраснели. Он неуверенно протянул ко мне руку и коснулся моего плеча, даже через одежду я ощутил холод его кожи и сильную дрожь.
- Спокойно, Россия. Ничего, мы тебя на ноги поставим, - я попытался его подбодрить, но он никак не отреагировал на мои слова, - Ладно, давай-ка, вставай, - я перекинул его руку через свою шею, крепко обхватил Брагинского, и с трудом поднял его на ноги. Он неуверенно держался за меня, но я был не уверен, что он понимает, что происходит.
Я довел его до небольшого дивана и усадил его.
- Уфф, ты тяжеленный... Черт! – только сейчас я заметил, что его пыльная шинель пропитана кровью с левой стороны груди. Я быстро расстегнул ее, чтобы осмотреть его рану, пришлось разорвать его грязно-белую рубашку.
Да что же это…?
Я сидел рядом с Россией и пораженно смотрел на его обнаженное израненное тело, а точнее на один шрам, который был на месте сердца… Сквозь бледную кожу Брагинского, без видимых ранений, просто сочилась кровь… А его кожа… странно пульсировала и набухала, словно что-то медленно прорывалось сквозь его грудь. Не знаю, что это, но с этим нужно что-то делать!
Я скинул с себя куртку и рубашку, разорвал ее на несколько полосок ткани, чтобы хоть чем-то забинтовать его … Да что это вообще?!
- Гил…- хрипло и тихо произнес Россия.
- Сиди спокойно, я что-нибудь с этим сделаю! – прикрикнул я на него, стараясь не выдавать своего волнения. Я забрался к нему на диван и начал стягивать с него шинель и рваную рубашку, они мешали, нужно как-то перевязать его… Проклятье, выглядит так, словно сквозь его кожу наружу прорывается сердце… но такого же не бывает…
Я уже хотел перевязать его, но Россия несильно перехватил мою руку, останавливая меня.
- Не надо… со мной такое бывает… - он затуманено посмотрел на меня, его дыхание было неглубоким и болезненным.
- Что значит бывает?! Да у тебя сейчас сердце выпадет, - крикнул я на него, пытаясь вырваться, и с ужасом увидел, как сквозь кожу на его груди уже проступило пульсирующее живое сердце…
- Пусти меня, дай я хоть что-нибудь сделаю, помрешь же! – кричу я на него и что есть сил вырываюсь и толкаю его на диван, сам наваливаюсь сверху, стараюсь не касаться его тела…Да что вообще можно сделать? Я с ужасом смотрю, как окровавленное сердце все сильнее прорывается наружу, мои руки задрожали сильнее… Я не знаю, что с этим можно сделать…
Россия улыбнулся, глядя на меня.
- Не бойся… - прошептал он и что есть силы ударил себя ладонью в грудь, я испуганно вздрогнул, ощутил капли горячей крови на своем лице, видел, как кровь сочиться сквозь бледные пальцы России и стекает по его животу.
- Ты с ума сошел! – крикнул я, прижимая свои ладони к его, сам не знаю зачем так сделал, но сквозь его руку я ощутил живое биение сердца, оно пыталось вырваться наружу.
- Сейчас… сейчас пройдет… - прошептал Россия, сильнее нажимая на свою окровавленную грудь, я почувствовал неестественный зимний морозец, исходящей от его кожи.
Не знаю, сколько времени прошло, мы оба не двигались, а я… впервые за долгое время мысленно молился, чтобы все обошлось… Надеюсь, Россия знает, что делает, ведь иначе он… умрет.
Брагинский тихо, мучительно вздохнул, и обессилено упал на диван. Я чувствовал, как дрожит его ладонь и все еще не отпускал его, всматривался в его измученное лицо, почти считая каждый его вдох.
- Оно иногда … выпадает, - очень тихо сказал Россия, он попытался убрать руку со своей груди, я помог ему и посмотрел на рану, сквозь которую всего несколько секунд назад чуть не вывалилось его сердце. Сейчас она затянулась тонкой обожженной кожей, мне казалось, что я заметил, как она пульсирует от каждого удара сердца… - Когда мне больно… на душе… оно выпадает…
Я неподвижно сидел на диване рядом с Россией, все еще касаясь его прохладной, чуть влажной от пота кожи, и смотрел шрам, похожий на шрам от старого ожога… а я ведь видел его раньше… никогда бы не подумал, что он не от простого ранения…
- Гил, - позвал меня Россия.
- Да? – слишком уж тихо ответил я, все еще не придя в себя от случившегося.
- А ты… пришел попрощаться, да? – Я непонимающе смотрю на него, в его блестящие фиолетовые глаза и не могу понять, о чем он говорит.
- Почему ты так решил? – спрашиваю я.
- Все ушли… кого забрали, кто сам ушел… мне не дали с ними попрощаться, - в его голосе было столько боли, что мне захотелось что-нибудь сделать для него…хоть что-то… - Ты ведь тоже уходишь, да? Как и все… Но… я рад, что ты зашел ко мне, - он протянул руку и нежно коснулся моего лица, размазывая по нему капли своей же крови. Я почувствовал странную слабость во всем теле и попытался ему улыбнуться.
- О чем ты? Никуда я не уйду, - искренне сказал я.
- Правда? – недоверчиво спросил Россия, внимательно изучая мое лицо. Я только кивнул и тихо вскрикнул, когда он крепко прижал меня к себе, а ведь минуту назад мне казалось, что у него совсем не осталось сил.
- Ты останешься… останешься со мной, - как-то странно сказал Брагинский.
- Да, только отпусти меня, - попросил я. Не то чтобы я был против того, что он решил меня обнять… просто мне было странно ощущать кожей его прохладное сильное тело… отчасти, даже приятно, и от этого-то я и хотел отодвинуться от него подальше!
- Ты останешься со мной одним целым, - тихо сказал Россия, не позволяя мне подняться с него, и провел ладонью по моей спине. Не люблю, когда он так говорит, мне всегда эта фраза казалась чересчур двусмысленной, особенно теперь…
Я попытался вырваться, при этом стараясь не сильно задеть Россию, то есть пытался сделать невозможное. Но он, вдруг легко отпустил меня, и я удивленно посмотрел на него.
Брагинский невидящим взглядом уставился в потолок, его лицо было такое же белое как его вечный шарф.
- Даже странно, - пустым голосом сказал Россия, я даже не дернулся, когда он начал мягко поглаживать меня по волосам, и сам не стал с него подниматься. – Пока мы жили вместе, никто никогда не говорил о том, что хочет уйти, - он грустно улыбнулся и его глаза заблестели от едва сдерживаемых слез, - только ты вечно твердил, что уйдешь, как только появится возможность, - его рука скользнула на мое плечо, он небрежно провел ладонью по моей шее, - А в итоге, только ты остался со мной…
- Так, ты же без меня пропадешь, - усмехнулся я.
Россия как-то странно посмотрел на меня и улыбнулся… притянул меня к себе ближе и поцеловал. Я нервно дернулся, пытаясь отодвинуться от него, но он крепко меня держал, и я даже не заметил, как сам ответил на его поцелуй, чувствуя, как краснеют мои щеки… Я ощущал его прохладное дыхание и запах водки, его мягкие губы, позволил ему углубить поцелуй, чувствовал его теплый язык…Это оказалось… неожиданно приятно, я даже немного расстроился, когда он отодвинулся от меня и попытался сесть на диване, а мне пришлось перекатиться с него на диван и сесть рядом.
А вот сейчас все казалось мне странным. Что это сейчас было?
- Гилберт… - тихо обратился ко мне Россия.
- Что? – я старался смотреть куда угодно только не на него.
- Спасибо, что остался, - я почувствовал на себе его взгляд и просто кивнул.
Россия попытался встать, но только покачнулся и рухнул на пол.
- Брагинский! – я так резко сорвался с места, что чуть не упал, опустился рядом с Иваном на колени и перевернул его на спину. Когда я прикоснулся к нему, то ощутил его дрожь.
- Так, спокойно, - сказал я скорее себе, чем ему, увидев, как резко он побледнел, его дыхание стало неровным, хриплым. Да что с ним происходит?! – Держись, Россия, - Я обхватил его и понес прочь из холодного разрушенного кабинета.
***
Боссы имеют почти мистическую власть над своей страной. Она незримой силой связывает нас, заставляет подчистятся любым приказам и, только в исключительных случаях, страна может ослушаться, может восстать против своего хозяина…Я делал так не раз. Всегда послушный и терпеливый до самого последнего момента, пока не остается ни веры, ни надежды. Я восставал против босса, я рвал на части правительство, я свергал законы, я убивал своих царей и императоров, начинал все с начала, чтобы вновь быть послушной страной, чтобы жить в лучшем мире…
- Россия, я запрещаю тебе вмешиваться, - приказывает мне босс. Я стою смирно, тело едва ощутимо дрожит, я хочу ослушаться приказа, я не хочу верить его словам.
Сквозь пол моего кабинета я слышу крики моих сестер, они зовут меня, простят помочь, но их насильно уводят из моего дома. Я резко срываюсь с места, я не могу их отпустить, я не позволю их увести!
- Стоять! – прямой приказ. Тело сковала тяжесть, она насильно заставляет меня остановиться, сердце бешено бьется в груди, я почти слышу, как пульсирует кровь по венам, как мое тело начинает холодеть. – Это тебя уже не касается, мы уже подписали все необходимые бумаги, теперь они все – самостоятельные страны, я запрещаю тебе спускаться к ним.
Запрещает?! Как он смеет запрещать мне быть с моей семьей! Как может заставлять бездействовать, когда я слышу их крики о помощи, когда знаю, что их всех уводят из нашего дома, когда чувствую, как разрывается наша территория, как устанавливатся новые границы?! Я не отпущу их, они - моя семья!
Внизу раздается шум борьбы, звон бьющегося стекла, весь наш дом трещит по швам. Мое сердце пронзает острая боль, все внутри словно объято ледяным огнем, но я не обращаю на это внимание, я иду вперед, сопротивляясь власти своего правителя.
Я вышел в коридор, с трудом сопротивляясь приказам босса, вижу, как прибалты легко уходят со своими правителями.
- До свидания, Россия, - улыбнулся мне Литва, спускаясь по скрипучей ободранной лестнице.
- Брааатик! – я бросился в другой конец коридора на голос Белоруссии, слыша, как в моем сознании нарастает шум, ощущаю, как пробуждается моя темная сторона.
- Прекрати вырываться, мы уходим! – босс Наташи схватил ее за волосы и силой заставил ее подняться на ноги, я бросился к ней и уже собирался наброситься на босса Наташи, видел, как смертельно побледнело его лицо, когда он увидел меня.
Выстрел. Мое плечо обожгло болью.
- Россия, ко мне, - приказал мой босс, направляя на меня пистолет от которого все еще поднимался дым после выстрела.- Я тебе приказываю.
В голове стоит невыносимый шум, душа рвется на части, перед глазами все начинает расплываться, я чувствую, как мое тело рвется на части с уходом каждой страны. Я пошатнулся и развернулся, слабой походкой подхожу к своему боссу смотрю на него с ненавистью…
***
Больно. Я уже начал забывать это чувство, так надеялся, что больше никогда не испытаю эту боль. Мое тело словно покрыто ледяной коркой, я почти не чувствую его. Душа рвется на части, я не могу вынести этой боли, снова и снова я вижу мою семью… я слышу крики и ругань, вижу, как они уходят… один за одним… все…
- Тише,- я словно откуда-то из далека слышу голос Гилберта, и с трудом открываю глаза.
Я у себя в комнате, лежу на кровати. Я не помню, как здесь оказался…
Глазам стало больно, когда я увидел его. Он сидел рядом со мной, в руках держал влажное, пропитанное кровью полотенце… На душе стало немного легче.
Я не один.
Мне хочется прикоснуться к нему, убедиться, что это правда, убедиться, что мой мир еще не до конца разрушен… Я осторожно касаюсь его руки… Мне легче, когда я чувствую его, это помогает немного заглушить боль… Я чувствую отсутствие каждого из них, словно мою душу вспороли и выпотрошили, оставив меня пустым, разорванным на части…умирающим…
Я просто хочу прикоснуться к нему.
- Не вставай, - Гилберт осторожно надавил мне на плечо, чтобы остановить меня, но я все равно сел в постели. Мое тело содрогается от крупной дрожи, внутри все словно разорванно на части, я почувствовал во рту привкус крови… Знакомое состояние, когда я был Царской Россией со мной было похожее, когда все внутри менялось…
- Что…- я судорожно сглотнул, говорить было трудно, - Что случилось?
- Не помнишь? – спросил Гилберт, посмотрев на меня с сомнением, - Ты упал в обморок, - он, видимо, ждал от меня какой-то реакции, но я промолчал, - Два дня назад, - пояснил Калининград, - и все это время тебя лихорадило, ты весь кровью истекал... Неужели, не помнишь?
Я внимательно смотрю на его бледное, усталое лицо, сейчас его алые глаза кажутся такими яркими…
- И ты… Был со мной все это время, да? – тихо спросил я, хотя сам знал ответ, попытался улыбнутся.
- Конечно. А ты думал, я тебя в кабинете умирать брошу? Великий Я не способ…
Я поцеловал его, просто захотелось ощутить его ближе, хотелось выразить свою благодарность, а говорить мне было трудно. Он такой теплый, мне приятно чувствовать его, и боль становится слабее…
Я почувствовал, как его пальцы скользнули по моим волосам, он всем телом придвинулся ко мне ближе… Тело окутала болезненная слабость, голова закружилась, кажется, я тихонько застонал от боли, отстранился от Гилберта.
- Ты лучше отдохни, - посоветовал он мне, его лицо заметно покраснело, он мягко надавил мне на грудь, заставляя лечь, но я успел схватить его за руку и повалил его рядом с собой. Мне физически было необходимо чувствовать его рядом, мне нужно было успокоиться… За этой болью и слабостью может последовать гнев, тогда я стану опасным и для себя и для других стран, в такие моменты я не могу контролировать себя. И сейчас я уже могу чувствовать, как на останках моей разорванной души просыпается моя темная сторона.
- Брагинский, ты с ума сошел?! – растерянно вскрикнул Гилберт, когда я мягко прикусил его за ухо. Он попытался встать, но я держал его крепко.
- Останься со мной, - тихо сказал я, чувствуя, как душу охватывает холод.
- В… каком смысле? – настороженно спросил Калининград. Я улыбнулся ему и провел рукой по его спине, задирая рубашку, он вздрогнул, наверное, мои руки слишком холодные…
Я прижался лицом к его плечу, тело свело судорогой боли, кровь начала стекать по моему подбородку. Я слышал, как Гилберт тихо зашипел от боли, я случайно сжал его крепче, кажется, даже немного разорвал его теплую кожу ногтями. Я сам могу ощутить мороз, который исходит от моей бледной кожи, а к душе волнами подступает мое безумие. Я тихо зарычал, мне нельзя терять над собой контроль! Мое безумие помогает мне лишь в войнах, придавая мне сил, но сейчас… я не знаю, что я смогу сделать в этой ситуации…
«Я могу вернуть их, ты же знаешь» - раздается тихий голос в моей голове, мое тело немеет, перед мысленным взором снова возникают страны союза, они уходят от меня, я снова чувствую, как меня разрывает на части, силы покидают мое тело, и я уже не могу сопротивляться самому себе. «Я верну их к тебе, - снова шепчет голос сквозь крики в моей голове, - силой приведу и заставлю остаться, сделаю так, что они больше никогда от тебя не уйдут, а их боссы даже помыслить об этом не смогут. Я намертво прикую их к тебе, все они навечно станут с нами едины, все, до одного»
- Гил… - с трудом шепчу я, уже ощущая боль, которая окутывает мою разорванную душу, перед глазами темнота…
- Что… Вань, что с тобой происходит? – взволнованно спрашивает Гилберт.
- Не выпускай меня… что бы ни случилось, не выпускай меня из дома…
***
Я полностью проснулся, дышу глубоко. Пусть он не переживает, я смогу все для нас исправить.
- Вань? – я смотрю на Гилберта, чувствую его прикосновения, улыбаюсь ему. Ох, мой дорогой возлюбленный враг, как непривычно видеть тебя таким спокойным. В пылу сражения ты куда привлекательней.
Я быстро осмотрелся. Дом разрушенный, стены все облезлые, повсюду валяются какие-то осколки, окна разбиты, мебель порвана, на полу видны пятна крови…
Я все это исправлю.
Я отталкиваю от себя Гилберта и резко поднимаюсь на ноги, мое тело ослабленно, старые раны противно ноют, во рту чувствуется привкус крови. Мое обычное состояние. Я улыбаюсь и поправляю шарф. Я должен вернуть страны, если будет нужно, то я их цепями скую, но заставлю снова быть со мной.
- Брагинский! – я встал в дверном проеме и обернулся к Гилберту, но тут же испытал острую боль, и перед глазами все потемнело, щеку разрывало от боли. Он ударил меня моим же краном. – Ты сказал… не выпускать тебя.
Я поднялся с пола, провел ладонью по лицу, вытирая горячую кровь. Я смотрю на Калининград сверху вниз и хищно улыбаюсь. Как же он прекрасен, когда готов к бою!
Но мне нельзя его трогать, он мне не враг… нет, не враг, он единственный, кто остался на моей стороне…
- Прошу, уйди с дороги, да? – как можно вежливее прошу я его.
Он смотрит на меня, не сдвигается с места, сильнее сжимает кран в руках.
- Прости, ты сам попросил меня об этом, - с сожалением произносит он и замахивается трубой, но я уже был к этому готов, легко перехватываю кран, стою почти вплотную к пораженному Калининграду.
- Тише, не стоит на меня нападать, верно? – я улыбаюсь ему и сжимаю кран в руке, чувствуя, как метал гнется под моими пальцами.
Он усмехнулся и что есть силы ударил меня по лицу, от удара я выпустил кран и отшатнулся на пару шагов. Кровь закипала в моих жилах, я тихо рассмеялся, чувствуя, как тело содрогается от возбуждения.
Ох, он хочет драться со мной?! Как в старые добрые времена, я дам ему бой!
Я набрасываюсь на него.
Комната превращаться в сплошное серое пятно, я вижу только своего противника, так же как и всегда, как каждую войну. Чувствую, как адреналин разливается по моим венам, заглушая боль и усталость. Удар за ударом, мое сражение, мой дорогой противник, ты заставляешь меня забыть обо всем, заставляешь следить меня только за твоими быстрыми изящными движениями, следить за твоими алыми глазами. Я бью его вполсилы, но для него и этого много, он мой противник сейчас, но не враг… у меня была какая-то цель, то, ради чего, я очнулся ото сна… Но я уже не помню.
Я повалил его на пол, безумно смотрю на его окровавленное бледное лицо. До чего же он прекрасный!
Я тяжело дышу, наклоняюсь и слизываю кровь с его разбитого лица, касаюсь языком его тонких губ…
Гилберт издал тихое рычание, и резко перекатился, сбрасывая меня с себя, прижимая меня к полу. Он смотрит на меня и улыбается, прижимает осколок оконного стекла к моей шее.
Я улыбаюсь ему, давно никто не мог одержать надо мной верх, но он не убьет меня. Я лежу неподвижно, смотря ему в глаза, вслушиваюсь в его тяжелое дыхание.
- Брагинский, успокойся… - он пытается выровнять дыхание. Моя агрессия медленно затихает. Почему-то его слова меня успокаивают, мое безумие понемногу меня отпускает, только сердце еще бешено бьется в груди, а на языке еще чувствуется привкус его крови.
- Ты все еще хочешь остаться со мной? – спрашиваю я, не сводя с него взгляда.
Он жестко усмехнулся.
***
После нашего короткого сражения кровь так и бурлит, стекает по моему лицу, я тяжело дышу, смотрю на Брагинского сверху вниз, я сижу на нем и чувствую каждый его глубокий вздох, мое тело напряженно от возбуждения, я не заметил, как резко лег на Россию, и начал жадно его целовать, проводил языком по его подбородку, до крови прикусил его мягкую губу, тихо зарычал от возбуждения, прижимаясь к его телу… Сквозь поцелуй почувствовал, как он улыбнулся. Россия резко схватил меня за волосы, заставляя меня остановиться, и быстро перекатился так, чтобы оказаться сверху. Я почувствовал, как мне в спину сквозь рубашку впились осколки стекла. Я почти не отдавал отчета своим действиям, просто хотел чувствовать его. Россия прижал меня к полу, всего мгновение я чувствовал его прохладное дыхание на своей шее, а потом ощутил его грубые поцелуи, он так сильно начал посасывать кожу на моей шее, что я едва не вскрикнул от боли, дышать стало трудно. Я попытался перекатиться, не привык я быть снизу, но Россия мне не позволил, только крепче прижал к полу и, разорвав мою рубашку, начал грубо ласкать мое тело. Его горячий язык скользил по моему животу, а руки болезненно сильно сжимали мое тело. Я хрипло дышал, ощущая смесь возбуждения и боли, снова попытался перенять инициативу, на этот раз мне удалось скинуть с себя Россию, я попытался прижать его к полу, но он лишь довольно улыбнулся. Его фиолетовые глаза блестели…
Какое-то время мы еще боролись, и Бог мой, я получал истинное наслаждение от этой борьбы, особенно когда наши тела соприкасались, когда мне удавалось его поцеловать или прикоснуться к его обнаженной коже, хоть я уже не помнил, как мне удалось сорвать с него шинель и рубашку. Я тяжело дышу, пытаюсь быть к нему еще ближе, пытаюсь подмять его под себя, но Брагинскому постоянно удавалось высвободиться. У меня уже начало болеть тело от его грубых прикосновений и поцелуев, от несильных ударов, а порезы от острых осколков, которыми был усеян пол рядом с окнами, несильно горели от боли. Мне удалось в очередной раз вырваться из сильных рук Брагинского, я быстро поднялся с пола и набросился на него, прижал его к стене всем телом. Мы оба не успели до конца подняться на ноги, стояли на коленях прижимаясь друг к другу, тяжело дыша, и не можем оторваться друг от друга. Россия одной рукой несильно сжал мою шею, прижал меня к себе, почти заставляя меня целовать его.
Все мое тело болезненно напряглось от возбуждения, я крепче прижался к нему, с каким-то мрачным удовольствием почувствовал, что он напряжен так же сильно, как и я. Брагинский до боли крепко схватил меня за волосы и силой запрокинул мою голову так, чтобы ему было легче целовать мою шею. Я выругался, не зная, как иначе описать свои чувства, но его моя реакция, видимо, вполне устраивала. Россия так резко повалил меня на пол, что от удара о холодный деревянный пол у меня все потемнело перед глазами, и в следующую секунду я уже чувствовал, как он расстегивает ремень на моих брюках.
- Ich liebe Dich – почти прорычал я, чувствуя, как дрожат мои губы, кровь словно бурлила в моих венах, а сердце билось с такой силой, что мне казалось, что оно готово пробить мою грудь насквозь. Брагинский мне улыбнулся и жестко провел рукой по моему обнаженному телу, я изо всех сил старался не застонать, но все равно издал тихий хрип и судорожно выгнулся ему на встречу. Терпеть эту боль от возбуждения было практически невозможно. Россия тяжело дышал, резко лег на меня сверху, казалось, он специально давит на меня всем весом, чтобы я даже не думал сопротивляться.
- И я люблю тебя, товарищ, - усмехнувшись, сказал он мне.

Часть 16. Россия и Мир.

- Не умеешь ты в футбол играть! – улыбаясь, сказал я, пытаясь выровнять дыхание и вытирая пот с лица.
- Ааа? Это еще почему не умею? Ты обыграл меня всего на два очка! - возмутился Брагинский и поднял с земли свой пиджак.
Около часа назад он вернулся с совещания со своим боссом, а я, пока ждал его, нашел в кладовой старый футбольный мяч и решил немного размяться. Теперь у нас во дворе была простая тренировочная площадка, и я ее опробовал, а затем вернулся Брагинский и мы с ним как-то заигрались. Давно мы уже так не делали, когда он был Союзом, то играл значительно лучше, но это сейчас ни так уж и важно. Я довольно улыбнулся.
- Ну, как прошла твоя встреча с новым боссом? – спросил я, когда мы направились к дому.
- Неплохо, он мне показался хорошим человеком, - сказал Брагинский, - и ввел меня в курс всего происходящего, а то, пока я… - он запнулся, но быстро взял себя в руки, - отходил от распада, мне не до политики было. А знаешь, как они назвали нашу новую партию? – вдруг оживленно спросил он и весело на меня посмотрел.
- Ну и как? – усмехнувшись, спросил я.
- «Единая Россия»! – рассмеявшись, сказал Брагинский, и я тоже не смог сдержать улыбку.
- Ооо, теперь все мы будем едины с Россией, - иронично сказал я, проходя вслед за ним в дом.
- Да, а еще он подарил мне мой флаг, - Брагинский порылся в пиджаке и вытащил аккуратно сложенную ткань, расправил ее. Я с любопытством посмотрел на флаг с горизонтальными белой, синей и красной полосами, - Он, в принципе, такой же, какой был у меня, когда я был Российской Республикой, но я уже отвык от него, настолько родным мне был наш алый флаг с серпом и молотом. – Он чуть грустно улыбнулся.
- Да ладно, поверь мне, быть одному очень даже здорово, - улыбнулся я Брагинскому, но он посмотрел на меня с недоверием. – Куда его денешь?
- Думаю, в кабинете повесить или в гостиной, - задумчиво сказал Брагинский.
- В кабинете, наверное, будет логичней, - предложил я.
***
Время начало лететь с невероятной скоростью, и мы с Брагинским свыклись с нашим новым положением, хотя то и дело вспоминали жизнь в союзе. Россия начал активно налаживать отношения с Америкой (делал это через силу, но его босс настаивал, что с Альфредом лучше «дружить») и Европейским Союзом (там его все боялись до ужаса. Мне всегда было так забавно наблюдать, как страны с опаской на него косятся и боятся возразить его словам). Хоть наш союз и распался, мы все равно встречались со странами советов, но теперь все было иначе. Несколько раз мне казалось, что Брагинский готов просто схватить их всех и вернуть к себе домой. Это желание явно читалось в его ясных фиолетовых глазах, но только я и мог его заметить. А еще, у Брагинского появилась странность. Он начал гораздо чаще, чем раньше, предлагать всем странам стать с ним едиными, а иногда вслух говорил какие-то странные, часто пугающие вещи и вокруг него начала распространяться зловещая аура.
- Если вы будете слушать меня, то все получится, я же герой! – радостно воскликнул Америка под конец собрания стран и все начали расходиться на перерыв. Англия что-то пробубнил себе под нос и недовольно покосился на Америку, но сейчас они интересовали меня меньше всего.
- Гииил! – ко мне подбежала Оля и, несмотря на удивленные взгляды европейских стран, бросившись мне на шею, крепко обняла меня, - как я рада тебя видеть! – она поцеловала меня в щеку, - как ты, как… Ваня? – она покосилась на Брагинского, который все еще сидел на своем месте и счастливо улыбался, хотя его крепко обнимала Наташа.
- Как мы? – осторожно переспросил я, - да, вообщем, хорошо, - я попытался улыбнуться.
- Я так рада! А то мне босс не разрешает с Ваней общаться, - ее глаза заблестели от слез, - а еще… еще я не могу подружится с Америкой, хотя так хочу. А еще я не уверенна, совсем не уверенна, Гил, что смогу расплатиться с Ванюшей за газ… И дома у меня так кошмар и вообще, мы все так тяжело переживаем распад… Поговори с ним, может, он мне скидку сделает…
- Давай поженимся, поженимся, поженимся, - послышался монотонный голос Беларуси.
- Брагинский, тебе… помочь? – к России подошел Литва. Латвия и Эстония стояли в стороне и о чем-то переговаривались.
На мгновение мне показалось, что я вернулся в союз, и на сердце стало так тепло и радостно…
- Ооо, Россия, мы тут налаживаем международные отношения? Не против, если я к вам с Беларусью присоединюсь? – к нам в зал совещаний зашел Франция, а за ним и Вест с Италией, да и Америка с Англией только на секунду вышли, Япония таился в стороне ото всех…
Я грустно улыбнулся, понимая, что через несколько часов мы с Брагинским вернемся в наш пустой дом, а эта суета останется всего лишь иллюзией прежней жизни…
***
- Давай поженимся, братик, поженимся, поженимся! – Белоруссия крепко меня обняла, безостановочно повторяя свою мантру. Я закрыл глаза и не мог сдержать улыбку. Люблю такие моменты… могу притвориться, что мы все еще живем все вместе и ничего не изменилось…
- Брагинский, - обратился ко мне Франция, и мне пришлось открыть глаза чтобы посмотреть на него. А вот его присутствие разрушало мой маленький самообман, хотя, я не против, если он тоже будет един со мной. Он, и все остальные страны. Тогда нам было бы так весело жить всем вместе…
- Белоруссия, я смотрю, ты времени зря не теряешь, - он улыбнулся Наташе, и та резко на него посмотрела, да так, что бедный Франциск побледнел от страха.
- Наташ, отпусти Ваню, прошу, пойдем к нам, - тихо, почти умоляюще попросил Литва, но на него Наташа даже не взглянула. Я улыбнулся. Мне хорошо с ними, особенно, когда все вот так крутится и суетится… Наташа до боли сжала мое плечо, я почти физически мог ощутить ее безумие, по телу побежали мурашки, и стало как-то жутко.
- Поженимся!
- Так, хватит! – скомандовал Германия, - СНГ, что вы тут устроили? – он неожиданно легко смог оторвать от меня Наташу, крепко схватив ее чуть выше локтя. Она смотрела на него с такой ненавистью, что я испугался за Людвига.
- Убью, - почти прошипела Белоруссия.
- Аааа, Дойцу, отпусти ее! – испуганно пискнула Италия, я поднялся и собирался спасти Германию, но Литва уже приобнял Белоруссию и оттащил ее подальше от нас.
- А она все такая же, ару, - тихо и мягко сказал Китай, я резко обернулся. Он стоял позади меня и смотрел, как Литва и Эстония борются с Белоруссией, а к ним на помощь уже подоспел Германия…
- Добрый вечер, товарищ, - почти с нежностью сказал я, глядя на Яо сверху вниз, и он мне неуверенно улыбнулся.
- Рад, что ты так быстро пришел в себя, ару, - сказал мне Китай.
- Не так быстро, на самом деле, - я ему улыбнулся и огляделся по сторонам. Гилберт говорил с плачущей Украиной (но она сейчас часто плакать стала, так что не думаю, что мне стоит сильно волноваться, а если что, Гил сможет ее поддержать) недалеко от нас Германия смог скрутить Белоруссию, прибалты шумно отчитывали его за то, что он слишком грубо усмирил Наташу, а сама Белоруссия тяжело дышала, но выглядела спокойной. Италия взволнованно верещит, бегая вокруг Германии, Франциск все еще стоит, ни жив ни мертв, посреди зала совещаний, у выхода негромко общаются Америка и Англия, остальные, видимо, решили во время перерыва выйти проветрится.
Я взглянул на часы. До продолжения совещания еще около получаса.
- Россия, может, выпьем чаю, ару? – неуверенно спросил Китай, пристально глядя на меня.
- Аа? Можно… - ответил я без особого энтузиазма, мне не хотелось уходить из зала совещания, ведь здесь собралась вся моя семья, мне хотелось побыть с ними пусть даже просто в одной комнате, но и отказывать Яо я тоже не хотел. Он тоже был мне почти как член семьи, мой названный брат-коммунист, хотя, после распада мы с ним и не виделись…
- Отлично, ару! – Китай облегченно вздохнул и мы направились к выходу, и я все же, прежде чем пересечь порог, обернулся, чтобы еще раз на всех взглянуть, и сердце болезненно сжалось. Как же мне хочется их всех вернуть…
- Ну, так… Россия, как ты себя чувствуешь, ару? – почти заботливо спросил Китай, когда мы спускались по лестнице и шли к небольшому кафе на первом этаже.
- Я же уже сказал, со мной все хорошо, - я улыбнулся, хоть улыбка эта и была не искренней.
- Да ладно… Я же понимаю, каким ударом это для тебя стало, ару, - Яо пристально на меня посмотрел, - даже бывшие страны совета тяжело перенесли распад, а ты сам был СССР, так что не ври мне, говоря, что с тобой все в порядке, ару, - да уж, мы слишком давно друг друга знаем, чтобы я мог обмануть его всего лишь одной фальшивой улыбкой и уверенным видом, остальным странам этого было достаточно, чтобы поверить, что я легко пережил распад. И только я и Гилберт знали, насколько все плохо. Мои раны после развала союза не заживали, постоянно кровоточили, мне то и дело приходилось менять повязки, хорошо, что Калининград помогал мне в этом.
Мы прошли в кафе и сели за самый дальний столик у окна, Китай заказал для нас чай, и внимательно на меня посмотрел, наверное, ждет, что я заговорю первым… вот только я не знаю что ему сказать, поэтому просто молчу и улыбаюсь.
- Вань… - тихо обратился ко мне Яо, его рука дрогнула, словно он хотел прикоснуться ко мне, но передумал, - Если тебе понадобиться помощь, любая, ты только скажи, - он вздохнул, - не знаю, как много мне позволит сделать мой босс, но лично я могу прийти помочь тебе, ару… Тебе, наверное, тяжело сейчас жить одному…
- Ну, я не совсем один живу, - мягко поправил я его, - Калининград остался в моем доме.
- Ты имеешь ввиду Пруссию? – Китай посмотрел на меня с сожалением, - Россия, не знаю, как ты можешь доверять своему бывшему врагу, да еще и жить с ним под одной крышей, ару…
Нам принесли чай и Китай налил мне немного, сам пока пить не стал, просто пододвинул мне чашку. Я взял ее, чувствую приятное тепло чая, которое быстро наполнило чашку, но пить мне не хотелось, и я просто грел руки о чашку, и смотрел на полупрозрачный зеленый чай. Вечно Китай его заказывает, хотя знает, что я него не очень люблю, мне ближе обычный черный, а это какое-то бледное недоразумение, а не чай.
- Он и раньше не казался мне врагом, - негромко сказал я, - мы просто дрались часто, с самого детства, но… - я не знал, как это лучше объяснить Яо. Для него, наверное, и правда казалось непонятным, почему я живу в одном доме со страной, с которой на протяжении всей истории воевал, - мне всегда казалось, что он мне друг.
- Ты иногда бываешь слишком доверчивым, ару, - мягко сказал Китай и налил себе чая.
- Возможно, - мне хотелось с ним спорить и доказывать, почему именно я могу верить Гилу, на это у меня не было ни сил ни желания, тем более, что раны на моем теле снова начали болеть, а значит, скоро снова придется менять повязки. Неудобно будет, если посреди заседания сквозь мой пиджак начнут проступать пятна крови, не хочу пугать свою семью и радовать Америку.
Мы с Китаем еще какое-то время сидели в кафе и просто общались, вспоминали прошлое (он, наверное, думал, что так сможет меня подбодрить, но от этих разговоров мне стало только хуже, хоть я и не показывал этого), обсуждали перспективы нашего будущего сотрудничества, и не заметили, как быстро пролетело время.
- Проклятье, ару! – Китай вскочил с места, - Мы же на совещание опаздываем, ару!
- Не волнуйся, - спокойно сказал я, тоже вставая из-за стола и расплачиваясь, - без нас не начнут, так что ничего страшного.
***
- Гилберт, признайся честно, ты почему до сих пор у России живешь? – спросил меня Испания, совсем недавно вернувшийся в зал совещаний и теперь сидевший рядом со мной, а я просто наблюдал за всеми остальными странами, мне почему-то стало нравиться, когда вокруг много народу, хотя раньше Великому Мне всегда нравилось быть одному.
- Хочу и живу, тебе-то какое до этого дело? – огрызнулся я.
- Да просто это странно, ты ведь больше не обязан… - осторожно сказал Антонио. Я на него даже не смотрю, слежу за Белоруссией и Украиной, которые о чем-то говорят с Литвой, зал слишком большой, они стоят далеко… но мне приятно просто находиться с ними в одной комнате.
- А я вот могу понять малыша Гила, - к нам подошел Франция и, сев на стол, ласково на нас посмотрел, - Брагинский такой большой и сильный, хотя, я уверен, он может быть очень нежным…
- Замолчи! – я едва не сорвался на крик, Украина взволнованно на меня посмотрела.
- Да ладно тебе, как будто ты сам так не думаешь, - Франция мне подмигнул и поудобнее устроился на столе. – А, кстати, где он?
- Ушел с Китаем, - равнодушно сказал я, хотя то и дело косился на дверь и поглядывал на часы. Скоро продолжиться наше совещание, а их до сих пор нет.
- И не ревнуешь? – с любопытством спросил Франциск.
- Заткнись, - угрожающе сказал я другу и предупреждающе на него посмотрел.
- Ох, Гил, ты такая душка, когда злишься, - Франция ничуть не смутился.
- Да ладно, отстань ты от него, - миролюбиво сказал Испания, - ты лучше скажи, как там дома у России, все очень плохо?
- Все отлично, - коротко ответил я. Если он надеялся, что я сейчас во всех подробностях начну описывать проблемы России, то он сильно заблуждается. Раз Брагинский решил перед всеми выглядеть сильным и непоколебимым, то я точно не буду портить его образ в глазах других стран.
- Никогда бы не подумал, что ты такой верный, - с нежностью в голосе пропел Франциск, - Ай, не буянь, Гил! – улыбнулся он, когда я запустил в него папку с документами.
- А ты не неси всякой ерунды, - прорычал я и покосился на дверь.
- Что себе позволяют эти проклятые коммунисты?! – недовольно и чересчур громко сказал Америка, - мы уже три минуты назад должны были начать, а они все еще не пришли!
- Спокойно, Америка, - попытался угомонить его Англия.
- Интересно, с чего это они задерживаются? – лукаво спросил Франция и посмотрел на меня, словно ждал, что я вскочу с места или начну на него кричать, но я на его провокации не поддавался.
- Франция, - прикрикнул на Франца Германия, - официально совещание уже началось, будь добр, слезь со стола, - строго почти приказал Людвиг, Франц посмотрел на него и довольно улыбнулся.
- А ты заставь меня, - он послал ему воздушный поцелуй, и Вест так и замер на месте. Я усмехнулся, наверное, к таким ситуациям он на своих тренировках не готовился.
- Ладно, не пугай мне брата, слезай, - сказал я и грубо дернул Францию за руку, чуть не рассчитал силу, и Франциск едва устоял на ногах.
- Прошу прощения за опоздание, ару! – с поклоном сказал Китай. Ого, он даже испуганно побледнел. Неужели он настолько боится европейцев?
- Да ладно, мы же и не опоздали совсем, да? – улыбаясь, спросил Россия, спокойно проходя в зал совещаний. Америка уже собирался ему возразить, но тут Вест пришел в себя.
- Отлично, продолжим наше совещание.
***
- Эти совещания так утомляют, - я вышел из машины и потянулся, когда мы приехали домой после затянувшегося собрания, на улице уже была глубокая ночь.
- Да, но тебе-то не обязательно там присутствовать, так что в следующий раз можешь не ездить, да? – улыбнулся Брагинский.
- Да? А кто тебя успокаивать будет, когда ты снова сходить с ума начнешь? – язвительно сказал я, плотнее завязывая шарф, подаренный Украиной, и надевая кожаные перчатки. Конец осени, как-никак.
- Мне казалось, что я всегда веду себя нормально, нет? – чуть удивленно спросил Россия, вдыхая полной грудью прохладный ночной воздух. Он, как всегда, в своем репертуаре: даже не застегнул свое черное пальто.
- Мне не хочется идти домой, - сказал он, глядя на наш дом, освещенный бледным светом луны и фонарей. – Может, прогуляемся по ночной Москве? Я уже столько лет не гулял так.
- Еще чего, опять ты меня куда-то потянешь посреди ночи, а я отдохнуть хочу! – возмутился я, поднимая ворот пальто, и недовольно посмотрел на Россию.
- Да? Ну, тогда ты иди в дом, а я прогуляюсь, хорошо? – он мне улыбнулся.
- Отлично, - не вполне уверенно сказал я, не зная, стоит ли отпускать его одного, - я дверь запирать не буду.
- Хорошо, доброй ночи, - улыбнулся Россия и пошел по темной улице прочь от нашего дома. Я неуверенно смотрел ему вслед. Ах, черт, да что я за него переживаю? Он - самостоятельная страна, не пропадет без меня!
***
Я проснулась от холода и резко открыла глаза. Из окна машины было видно ночное небо и часть дома братика. Интересно, как давно мы приехали? Я удобнее села на заднем сидение. Судя по всему, братик и Калининград даже не заметили меня в своей машине. Вот и хорошо. Я все же вернулась домой, мне не нравится, совсем не нравится жить без братика и видеть его только на совещаниях, да еще и мой глупый босс постоянно пытается свести меня с Альфредом. Вот только у него это ни за что не получится, ведь я люблю только моего братика, да и сам Альфред боится ко мне подходить после нашего последнего «свидания», когда я набросилась на него и попыталась выцарапать ему глаза.
Я вышла из машины и осмотрелась. Наш дом было не узнать, до такой степени он был отремонтирован, что поначалу мне показалось, что это вообще другое здание. Я направилась к входной двери по плохо освещенной дорожке, проходящей мимо негустого сада из стройных деревьев, с которых уже опала почти вся листва и теперь золотистым ковром усеивала всю землю.
Я поднялась по каменному крыльцу и осторожно толкнула металлическую дверь. Она легко открылась, и я вошла в просторную прихожую. Я прикрыла за собой дверь и замерла на месте, ожидая, когда зрение привыкнет к темноте, и не решалась включать свет. Почему-то мне хотелось вести себя осторожно в этом доме. К тому же, если я буду шуметь, то могу разбудить братика. Интересно, его спальня там же, где и раньше? Если да, то я смогу тихонько прокрасться к нему и незаметно поженить нас.
Я осмотрелась. Прихожая была совсем не такой, какой я ее запомнила, и коридоры расположены иначе, от этого мне стало не по себе, но я все же направилась по новой деревянной лестнице на второй этаж, осторожно касаясь рукой холодной стены.
На втором этаже из-за огромных окон было гораздо светлее, и я по памяти направилась в комнату братика. Дойдя до конца коридора, я осторожно попыталась открыть дверь, хотя была готова к тому, что она, как всегда, окажется запертой. К моему облегчению дверь легко открылась, и я тихонько проникла в комнату.
- Братик? – тихо спросила я, но только сейчас поняла, что в этой комнате никого нет, да и быть не может, потому что она больше не была спальней. Я осмотрела небольшую комнату, больше похожую на аккуратную кладовую, заставленную стеллажами, на которых лежали старые и самые разнообразные вещи, которые остались в доме после распада союза, я заметила небольшой бюст Ленина, старые лыжи, несколько фотоальбомов, кучу старой посуды и одежды, коробку с елочными игрушками, небольшой красный телефон, фотографии спортсменов в аккуратных рамках, сломанный макет спутника… а на задней стене висел выцветший и местами прожженный советский алый флаг.
Ванечка, неужели ты собрал все эти вещи из тех завалов, которые остались здесь после распада?
Мне было тяжело находиться в этой комнате, и я осторожно из нее вышла и закрыла за собой дверь. Если не здесь, то где теперь спит мой братик? Я сама не заметила, как пошла в другой конец коридора, в ту комнату, в которой раньше спал братик, пока он не отдал ее Гилберту.
И в эту комнату я тоже смогла пройти без труда, даже странно, но так даже лучше. Как только я зашла, то сразу поняла, что выбрала правильную комнату, потому что услышала тихое спокойное дыхание и сразу поняла, что это Калининград. Проклятье, а где же братик?
Я села на краешек постели, которая стояла возле окна прямо возле новенькой батареи и посмотрела на Гилберта. Он спал лежа на животе, уткнувшись лицом в подушку. Я даже удивилась, как он может дышать. Я сильно ткнула его в бок, он дернулся и подскочил в постели.
- Что за… - он сонно на меня уставился.
- Где братик? – тихо спросила я его.
- Брагинский? Он… черт, а ты что здесь делаешь?! – кажется, он только что осознал, что я пришла.
- Хочу вернуться. Я сбежала от босса и приехала к вам, - объяснила я, пристально глядя на него. Мне не хватает братика, но по Гилберту я тоже соскучилась.
- А разве так можно? – удивился Калиниград, - вечно вы своих боссов не слушаетесь…
- Так где братик, его нет в его комнате… да и комнаты его больше нет там, - перебила я его.
- Конечно, он себе комнату обустроил рядом с кабинетом, - пояснил Гил, я уже хотела отправится туда, но он взял меня за руку, - только он скорее всего еще не вернулся, он после совещания решил прогуляться.
- Ясно, - я спокойно села на кровать.
- Мне не хватает его… всех вас, - тихо сказала я, глядя на бледное лицо Гилберта, он мне улыбнулся.
- Нам тоже вас не хватает.
Я вздохнула и легла рядом с ним, положила голову ему на колени.
- Я подожду братика тут, - спокойно сказала я, уставившись в темную стену.
- Прямо так? – усмехнулся Гилберт.
- Да.